Будь проклята страсть

Ничего, он зарабатывает большие деньги — большинство писателей в Париже назвало бы их баснословными. Дела его так хорошо не шли ещё никогда. Газеты, журналы добивались от него рассказов; за какую-то хронику он получал пятьсот франков. Одно за другим выходили подарочные издания. Он был богат. Знаменит в тридцать шесть лет. Счастлив... да, в данную минуту счастлив. Ги поглядел на сияющее под солнцем море, сквозь стук копыт и громыхание колёс слышались голоса Эрве и Марии-Терезы. Вот этого счастья он достигнуть не смог. Эрве достиг; жизнь вознаградила его таким образом. Этого не могли дать Мари, Эммануэла, Эрмина, Клем — их образы проплывали перед ним, любимые, желанные, причиняющие страдания. «Ги, чего ты ищешь?» — однажды спросила его Эрмина. Возможно, покоя — где-то за пределами длинного, тёмного, пустого бульвара одинокого сердца.

   — Послушай, Ги, — похлопал его по колену Эрве. — Теперь мы должны вывести фамильную розу. «Полианта Мопассантиа».

Ги повернулся к ним.

   — Подвид «Милый друг Виргиниана».

Все засмеялись.

   — Это первым делом!

   — Ой, они уже съезжаются, — сказала мадам де Мопассан, когда они подъехали к вилле, где гости вылезали из экипажей и шли навстречу с поздравлениями.

   — Вот и новобрачные! Поздравляем... Желаем счастья...

Над Сеной сгустилась тьма. Ги, мерно загребая вёслами, повёл лодку в направлении Шату. Потом, обогнув островок, бросил вёсла, лодка по инерции подплыла к берегу и уткнулась носом в камыши. Отдыха ему не требовалось; он чувствовал себя полным сил и даже как-то странно оживлённым. Но почти бессознательно уловил какую-то перемену в атмосфере и перестал грести. Поднял глаза к луне, холодно светившей сквозь высокие облака. Слышен был только лёгкий плеск воды о берег, да пробежавшая крыса свалила в воду камешек.

По возвращении со свадьбы Эрве ему неудержимо захотелось на любимую реку его безденежной юности, и он приехал один, чтобы вновь насладиться её прежним очарованием.

От воды стал подниматься туман, нежный, таинственный. Глядя на него, Ги не сразу осознал, что взгляд его прикован к одному месту у дальней кромки острова. Туман там не стелился над рекой тонким слоем. Он клубился, завивался спиралью вверх, казалось, обретал форму человеческого тела и приближался, скользя по поверхности воды. Качнулся было, и Ги подумал, что эта фигура двинется через остров прямо к нему; но она изменила направление и, приближаясь, стала словно бы приседать. Руки и ноги Ги напряглись до боли. Он ощущал нечто вроде «присутствия», как в комнате на улице Моншанен. Силился отвести взгляд от туманной фигуры, но не мог. То был Орля. Это странное имя, которого Ги никогда раньше не слышал, прозвенело у него в голове. Орля! С какой-то смутно колышущейся массой вместо головы, что придавало всей фигуре нечто особенно зловещее.

Ги хотел уплыть. Но мозговые импульсы не доходили до его рук. Орля был уже гораздо ближе, у самых, камышей. Напряжённые руки Ги отказывались повиноваться. Внезапно в его ушах раздались те звуки, о которых он говорил Бурже. Далёкие слившиеся голоса вопили и стенали из гулкой пещеры. Ги почувствовал, как по лицу его струится пот. Голоса оборвались, и плеск воды тут же усилился до оглушительного. Ги неистовым усилием дотянулся до весел, схватил их и сделал мощный гребок. Лодка едва двинулась. А Орля был уже почти возле неё. Мозг Ги всё ещё плохо координировал работу мышц. Он загрёб снова, чувствуя, что мускулы натянулись, как тетива; и опять лодка почти не двинулась.

Орля пригнулся, готовясь вскочить на корму, видно его было вполне отчётливо. Ги изо всех сил налёг на вёсла — лодка сорвалась с места, и в следующий миг он широко загребал вёслами на стрежне реки, туман вокруг был белым, пустым.

Ги приплыл в Шату; слуга из дешёвого придорожного отеля, который содержали старики Катркювы, знакомые Мопассану ещё по временам «Лепестка розы», впустил его, и он поднялся к себе в комнату, охваченный волнением и любопытством. Постоял у окна, глядя на чуть поблескивающую реку. Что это было — самовнушение, гипнотический эффект тумана и неверного света? Ги был уверен в одном: дело тут обстояло иначе, чем с видением собственного призрака на улице Моншанен в ту ночь, когда он позвал на помощь Мезруа. Тот случай он счёл раздвоением личности — одним из тех загадочных феноменов, о которых доктор Шарко[110] и его коллеги заставили в последнее время говорить всю Францию.

Но Орля... как это странное имя пришло ему в голову? Ги ходил взад-вперёд по комнате; мысли теснились в голове, разум, казалось, был открыт потоку импульсов, впечатлений, озарений. Ярко горящая лампа отбрасывала на стену его громадную, чёткую тень. Орля — как жутко, когда тебя преследует этот неодолимый таинственный призрак! В памяти Ги всколыхнулись древние поверья.

Внезапно ему показалось, что за дверью комнаты кто-то молча стоит. Ги выглянул. Никого. Потом сел за стол и принялся писать рассказ о человеке, которого преследует Орля, перо его быстро бежало по бумаге.