Будь со мной

— Если честно, полный отстой. В теории все казалось намного лучше, чем вышло в реальности.

— Как жаль. Сейчас этим занимается много парней.

Софи допивает свое вино, бросает взгляд на бутылку и поднимает брови, словно только поняла, как мало в нее помещается. Видно, что ей бы хотелось пойти за следующей «одной бутылкой», но за окном день-деньской — правда, на небе сгущаются темно-серые тучи — и даже у Софи есть принципы.

— Могу ручаться, ты делаешь это лучше. Ты кажешься мне достаточно… профессиональным. Человеком, который серьезно подходит к работе.

— Это правда, — говоришь ты. — Я горжусь своей работой.

— Доводить женщин до оргазма, — замечает она.

— Раскрывать женщинам глаза на то, какими они могут быть, какие они потрясающие.

Она смеется.

— А ты льстец.

— Я говорю это не ради лести. Чистая правда. Я вижу своих клиенток такими, какие они есть, и совершенно искренне считаю, что, если бы женщины знали, какая сила в них заложена, мир был бы совершенно другим.

После этих слов она не улыбается. На ее лице возникает прежний взгляд, что бы он в себе ни таил: настороженный, задумчивый.

— Если бы ты только знала, — говоришь ты, — для начала.

— Я себя сильной не чувствую, — произносит она. — Я чувствую себя…

— Как?

Ну вот сейчас раскроется, думаешь ты.

Она протягивает тебе руку.

— Я чувствую себя глупой, — говорит она, — и старой. И время от времени немного напуганной.

Я видел их вместе.

Она излучала улыбки и флиртовала, и мне захотелось ударить ее в лицо.

Теперь злость возвращается, на сей раз она такая острая, что становится БОЛЬНО и я не могу ничего разобрать.

Как она смеет, как она смеет…

Я ей покажу.

Я покажу им всем, с кем они связались.

Сара

В понедельник вечером, когда Сара уже собирается идти спать, звонит Китти. Сара сразу понимает: что-то не так. Голос дочери кажется слишком тихим, звучит глухо — или она простудилась, или недавно плакала. У Китти никогда не бывает простуды.

— Что там такое? Что стряслось?

— Со мной все в порядке, — отвечает она. — Можно я ненадолго приеду домой? На следующей неделе у меня всего одна лекция, семинар отменили, так что я ничего не упущу.

— Китти, ну конечно, ты можешь приехать домой. Ты сама это знаешь. Но почему, что произошло?

Китти начинает тихо всхлипывать, и Сара выхватывает только отдельные слова — безусловно, Оскар. В конце концов все проясняется: Оскар начал отдаляться, сказал ей, что ему нужно время, стал встречаться с кем-то еще.

— Ох, Китти, моя бедная девочка, — говорит Сара. — Ты сейчас одна? Как насчет вечера, сама справишься?

— Кул поддерживает меня, — хмыкает Китти. — Она сказала, я могу побыть у них.

— Хорошо. Когда ты приедешь домой?

— В среду. Я скину тебе сообщение, когда узнаю насчет поезда, — говорит Китти. — Спасибо, мама.

Позже, лежа в постели и пытаясь уснуть, Сара подумывает о том, чтобы взять машину и отправиться в ночь, забрать Китти и привезти ее домой. Но сделать это она не может; Китти — взрослая. Постоянно приходится напоминать себе об этом. За окном воет ветер, и теперь снова пошел дождь. Температура колеблется на грани нуля либо чуть выше, и кажется, что, вероятно, скоро пойдет снег. Сара, прислушиваясь к ветру, молится тому, кто бы ни услышал, чтобы снег не начался до послезавтра, пока не прибудет поезд Китти.

На следующий день она выходит гулять с собаками с самого утра. Свет едва брезжит; дует холодный ветер, и то и дело срывается ледяная крупа, подстегиваемая вихрями ветра. На вершине холма снег с дождем усиливается, и долина погружается в белое облако. Снегопад быстро стихает; когда Сара идет домой, собаки бегут впереди и снег прекращается. Небо над головой грязного желто-серого оттенка, что предвещает новый снег.

Вернувшись, она пытается позвонить Софи, спросить по поводу встречи за обедом; но та не отвечает, а голосовая почта, что для нее нехарактерно, не включается.

Тогда Сара пробует дозвониться до Китти, оставляет сообщение и потом звонит Луису. Ему оставлять сообщения бессмысленно; в любом случае она не знает, что сказать.

Китти перезванивает через час. Ее голос звучит увереннее, чем накануне вечером, правда ненамного. Завтра она прямо с последней лекции отправится на станцию.

— Как ты себя сегодня чувствуешь? — интересуется Сара.

— Я за него переживаю, мам, — отвечает Китти.

Сара не спрашивала, каково сейчас Оскару, но Китти восприняла ее слова именно так. В характерной для нее манере дочь всегда думает о других, даже если ей самой плохо.

— Он сделался таким тихим. Знаешь, он действительно очень чувствительный. Оскар все принимает близко к сердцу. Я переживаю, что он слишком много работает; прикладывает кучу усилий, чтобы порадовать отца, но, если честно, ничего хорошего это ему не приносит.

— Ох, Китти, я уверена, с ним все будет в порядке. Ты всегда быстро справляешься с работой и должна понять, что другим людям требуется больше времени.