Будь здоров

Посуду быстро помыли, вещи упаковали, свернули лагерь и отправились в путь. Граф был мрачен и молчалив. Они с капитаном постоянно что-то обсуждали и поторапливали отряд. Меня, честно говоря, в это утро никакие загадки не волновали. Я просто залез в фуру и нагло заснул. Даже склоны не стал просматривать магическим зрением — напрягаться было выше моих сил. Проснулся уже ближе к вечеру. Слава богам, за время моего сна не произошло никаких нападений вооружённых людей, монстров, диких зверей и камнепадов заодно с ливнями и ураганами.

Вскоре должен был показаться горный замок графа, и я вылез немного размять ноги и осмотреться. К моему удивлению, несмотря на продолжительный сон, усталость так и не прошла. Она была не физической и не моральной, разумеется. Ощущения весьма приблизительно можно было бы описать, как эмоциональное и умственное утомление. Не хотелось думать, чувствовать, двигаться. Вылез из фуры я только потому, что сам себе приказал сделать это. И ноги передвигал, потому что так положено после долгого лежания. Наконец, устав бороться с самим собой, я снова влез в фуру и лёг, апатично уставившись в тряпку, образующую крышу повозки.

Теперь я на своей шкуре почувствовал, почему целителям прямо запрещается проводить следующее исцеление раньше, чем через сутки после первого. Я догадывался, что, если вздумаю работать ближайшей ночью, это грозит непредсказуемыми последствиями. Мною не предсказуемыми, разумеется, так как опытные целители наверняка оказывались в экстремальных ситуациях, когда надо было спасать людей, невзирая ни на что, и очень даже способны эти последствия предсказать. Об этом они мне говорили без подробностей: «Очень плохо. Такое надо прочувствовать. Поверь пока на слово». Скажи мне раньше кто-нибудь об этом состоянии, когда имеются силы, но ничего, даже есть, — это мне-то! — не хочется, — ни за что не поверил бы.

Узкая горная дорога заканчивалась небольшой площадкой с проездом к массивным деревянным воротам, оббитым широкими металлическими полосами. Крепостная стена высотой около двадцати метров, сложенная из хорошо подогнанных каменных глыб, перегораживала всё пространство от скалы слева до пропасти справа. По обе стороны ворот из стены выдвигались две башни с бойницами, возвышаясь над ней ещё метров на пять. Все вместе это сооружение создавало впечатление непреклонной силы и суровой неприступности. Вялое любопытство вытолкнуло меня из фуры, лишь когда я услышал, что мы наконец достигли своей цели. Площадка могла вместить сразу не более одной повозки. Я не военный, но предположил, что штурмовать такое укрепление без мощной магической поддержки очень сложно.

Охранники на башенках, видимо, сразу узнали своего господина, поскольку стоило ему выехать на площадку, как створки ворот лязгнули и распахнулись. Наш караван постепенно втянулся во внутренний дворик замка, ворота за нами тут же закрылись, а к повозкам поспешили местные слуги, торопясь развезти их по своим местам и освободить двор.

Я вытащил свой мешок и остался возле фуры в равнодушном ожидании. Ожидании чего? Не знаю. Мне было всё безразлично. Я отметил во дворе служебные постройки, конюшню, казарму для солдат и какие-то амбары. Резиденция графа — четырехэтажное здание — одной своей стороной лепилось к скале, от которой начиналась наружная каменная ограда с зубьями. Другая стена этого строения почти полностью перегораживала двор напротив ворот и на первых двух этажах была снабжена бойницами. Таким образом, чтобы попасть в сам замок, к крепким дубовым дверям, необходимо после ворот обогнуть эту стену под прицелом бойниц, войти в тесноватое пространство между входом и наружной каменной оградой, подняться по ступенькам и миновать проход, в стенах которого по бокам также зияли бойницы.

Переговорив с солидным мужчиной, по виду дворецким, граф ушёл. Тот подозвал одного из слуг и, указав на меня, о чём-то распорядился. Слуга, парнишка лет пятнадцати, подбежал ко мне и, подхватив сумку, сообщил, что меня велено поселить в покоях, занимаемых обычно знахарем, это совсем рядом с апартаментами господина на третьем этаже, а господин знахарь не был уже столько лет, сколько сам слуга ещё не прожил на белом свете.