Будда (2-е изд., испр.)

Нет нужды еще раз подчеркивать, что Гаутама Будда призывал своих последователей держаться подальше от подобных «почтенных отшельников и брахманов» и ни в коем случае не брать с них пример. Буддийский монах, наделенный праведным самосознанием, в отличие от этих пройдох, говоря по-русски, — прощелыг, должен был «вдумчиво действовать», опираясь на «способность ясного воззрения», во всех случаях жизни, во всех своих умственных и физиологических проявлениях. Он обязан был довольствоваться малым — простой одеждой, чашей для подаяния и еще какой-то мелочовкой, вроде расчески и ножа для бритья. Место его уединения находилось в лесу у подножия дерева, в горах — в пещере, на холме, в открытом поле. Постелью ему служила охапка соломы. Сосредоточенно размышлять, пребывать в доброте и сочувствии к живым существам, вытряхивая из памяти обрывки услышанных в людской толчее пустых разговоров, — в этом заключался новый смысл его жизни, состоял его монашеский долг. Добавьте к этому его желание повиноваться в своих действиях бескорыстным мыслям, сердцу, свободному от алчности, а также не забудьте о его обретенной способности быть внутренне умиротворенным, стойким, готовым к действию, о его освобождении от сомнений — и портрет благочестивого буддийского монаха будет готов. Гаутама Будда предлагал монахам переключить внимание с незначительных и призрачных объектов к познанию самих себя.

Добиться осознания буддийскими монахами суверенности человека, как мне представляется, составило основную цель его методов воспитания. Это был поворот от покорности и подчинения к духовной свободе. Между тем эта свобода не означала свободы волеизъявления, а предполагала делать тот или иной социально-политический выбор в соответствии со сложившимися обстоятельствами.

Вот такой праведный Свод правил и предписаний оставил Первоучитель перед уходом в Паринирвану.

Наставления наставлениями, а что получили монахи взамен большого числа запретов? Многое. Выражаясь высоким слогом буддийских сутр, они научились, как охранять «врата жизненных способностей», то есть овладели методом Гаутамы Будды, как развивать в себе и сохранять богоподобные способности.

Глава одиннадцатая. Что переварили учителя, тем питаются ученики

О незавидном положении учеников великих учителей, о том, что при определенных обстоятельствах мудрость имеет свойство превращаться в глупость, о вечных распрях между ветеранами и новобранцами

Название этой главы я позаимствовал у французского философа-просветителя Шарля Луи Монтескье (1689–1755). В прямолинейности его высказывания меня привлекла мысль, что тем ученикам, кто, к несчастью для самих себя, пережил своих великих учителей, ничего не остается делать, кроме как паразитировать на их знаниях и мудрости и до самой своей смерти толковать несведущим людям о их открытиях. Толковать, но не перетолковывать! Получается, что для того, чтобы остаться в памяти потомков учениками верными и благодарными, они обязаны переродиться в попугаев с хорошей памятью.

Была ли уготована подобная участь ученикам Гаутамы Будды? Вряд ли. Само его учение к попугайничанью не располагает. Оно должно было сплотить людей, раскрепостить их сознание — направить в сторону углубления, а не искажения основных мыслей Первоучителя. Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает.

Я убежден, что единственное, от чего уставал Гаутама Будда, это от того, что как бы он часто ни повторял одну и ту же свою основную мысль-наставление, его последователи ее упрямо пропускали и до сих пор пропускают мимо ушей: «Будьте светочами сами себе!»

Причину такого беспокойства Первоучителя объяснил выдающийся немецкий писатель Герман Гессе (1877–1962) в своей проницательной книге «Сиддхартха»: «Мудрость, которую мудрец пытается передать другому, всегда смахивает на глупость»[409]. Эти слова вложены писателем в уста Гаутамы Будды. Я убежден, что они точно передают своеобразие его собственной первоначальной доктрины, а не ее последующих трактовок.

После ухода Гаутамы Будды в Паринирвану в Индии появится множество буддийских школ. Некоторые из них вскоре распадутся, а оставшиеся оформятся «в религиозные течения со своими Писаниями»[410].

Монахи новообразованных школ будут укреплять свою веру априорным признанием за Гаутамой Буддой божественной природы и существования в нем чудодейственной силы, способной сворачивать горы. Вместе с тем останутся о Первоучителе предания, более или менее достоверные. В первую очередь те, которые затрагивают тайну его Просветления и подготовки к нему.