Буддизм: основы пути

Уже на заре истории — а может быть, это началось вместе с нынешним космическим циклом — в мире действовали два великих принципа: принцип насилия и принцип ненасилия или, как мы могли бы назвать последний, принцип любви; впрочем, любви в смысле греческого евангельского агапэ, а не эроса{140}. Принцип насилия выражается и в применении силы, и в обмане, и в таких вещах, как угнетение, эксплуатация, запугивание, шантаж. Принцип ненасилия находит свое выражение в дружественности, открытости, а также в таких качествах, как обходительность, отзывчивость, ободрение, сопереживание, готовность помочь. Принцип насилия предполагает реагирование в ответ; в конечном счете он разрушителен; принцип же ненасилия означает творческое отношение. Принцип насилия — это принцип тьмы; принцип ненасилия — принцип света. Жить согласно принципу насилия — это значит быть то ли зверем, то ли дьяволом, то ли помесью того и другого, тогда как жить по принципу ненасилия — это быть человеком в полном смысле слова или даже ангелом. Конечно, до сих пор люди жили больше согласно принципу насилия, нежели ненасилия. Это получалось потому, что было воз- можно следовать принципу насилия и при этом не уничтожать себя полностью. Но теперь это уже не так. Из-за появления на мировой сцене сверхдержав, обладающих ядерным оружием, отныне стало невозможно жить согласно принципу насилия, ибо в этом случае мы, рано или поздно, уничтожим самих себя. Мы поэтому стоим перед необходимостью либо выучиться жить в согласии с принципом ненасилия, либо вообще перестать жить. Итак, реальная возможность ядерного катаклизма не только позволяет нам осознать истинную природу насилия, воочию являя нам, каковы могут быть последствия насилия, разросшегося до предельных размеров, но и заставляет нас гораздо глубже понять истинную ценность ненасилия. (Из лекции №160: «Буддизм, мир во всем мире и ядерная война», 1984)

ПРИНЦИП ОТКАЗА ОТ ЭКСПЛУАТАЦИИ

Значение принципа отказа от эксплуатации распространяется далеко за пределы сферы экономики. Принцип имеет силу в психологическом и даже в духовном плане. Собственно, этот принцип можно распространить на все виды межличностных контактов, особенно на самые тесные и интимные личные отношения.

Представьте себе для примера, мы встречаем человека, который вскоре нам начинает нравиться. Возникает вопрос, почему? Ответ таков: он нам нравится потому, что этот человек удовлетворяет нашу потребность. Эта потребность может быть осознаваема, но чаще всего — она неосознаваема. (Когда потребность не осознается, нам нравится человек, но мы не задумываемся о том, почему.) Если потребность не осознана, мы можем, если постараемся, осознать ее. Обычно, однако, мы даже и не пытаемся этого сделать. Вместо этого мы рационализируем ситуацию и говорим: «Они мне нравятся потому, что они добрые и внимательные к другим», или «потому, что они так же, как и я, любят животных», или «потому, что они так же, как и я, интересуются буддизмом». Что бы мы, однако, ни говорили, настоящая причина приязни в большинстве случаев заключается в чем-нибудь совершенно ином. Конкретная личность, о которой мы сказали, что она нам нравится потому-то и потому-то, удовлетворяет в нас некоторые потребности, возможно очень глубокие потребности. Так, другие могут удовлетворять наши потребности во внимании. Если мы получаем от кого-либо внимание, в котором нуждаемся психологически, тогда мы естественным образом начинаем говорить, что нам нравится данный человек.

Если некто удовлетворяет нашу личную потребность такого рода, то мы стараемся продолжить общение с таким человеком. Столько времени, сколько длится наша потребность, столько же мы хотим, чтобы длились наши отношения. Наилучший способ обеспечить себе, чтобы кто-либо продолжал и впредь удовлетворять наши потребности, — это выяснить его потребность и начать удовлетворять ее. Так мы обычно и поступаем сознательно или бессознательно. Другой человек может, например, нуждаться в уважении. Предположим, он написал картину и чувствует, что она не оценена, что никто не признает его талант художника. Мы цепляемся за это и говорим: «Какая замечательная картина!» Мы отдаем такому человеку дань уважения и похвалы, в которых он чувствует потребность.