Будем жить!

Сознание возвращалось не сразу все, а по кусочкам, по фрагментикам. Сначала из темноты возник белый туман, на котором стали проявляться силуэты деревьев. Потом появились краски, звуки… Потом вспомнилась Галя, поправляющая колготки… «Ни черта она не поправляла! Она подняла оглоблю и огрела меня по лысине… Никогда не страдал по своим волосам. Но если б они были, мог бы и не потерять сознание… Дубиной по лысине! Это жестоко! Нельзя поворачиваться к женщинам спиной…»

Это были не слова Савенкова, а его мысли. Сказать это он не мог по двум причинам. Первое: некому. Второе: весь его рот занимала противная, пахнущая духами тряпка.

Попытка выпихнуть кляп языком не удалась… Он скосил глаза и увидел торчащий изо рта клочок ткани с характерным узорчиком… Захотелось выть от обиды.

Это был носовой платок коварной Галины. Мало того – гуляя по лесу, она несколько раз доставала его и элегантно ликвидировала им последствия легкого насморка.

Савенков попытался привстать. Глухо! Дернулся вправо. Потом влево… Нет сомнений, что вязала его женщина. Не туго, но и не слабо. Плотненько, крепко и аккуратно.

Зазвонивший в кармане сотовый сделал ситуацию еще более обидной…

Мокрый грязный лес был пустынный, но не совсем. Здесь вполне могли гулять собачники с собачатами и бабушки с внучатами. Но Савенков сидел далеко от основных дорожек, сидел в небольшом овражке, да еще за кустами. Ничем привлечь к себе внимание он не мог. Не мог махнуть рукой, не мог крикнуть. Получалось только тихо стонать или мяукать. Это удавалось хорошо.

Савенков промяукал не более десяти минут. Тут сзади послышался шорох, сопение и быстрый топот четырех лап.

Еще мгновение и прямо перед сидящим сыщиком вырос нестриженный, абсолютно грязный и очень любопытный пудель. Именно про этих четвероногих говорят, что они ещё не люди, но уже и не собаки.

Савенков тяжело вздохнул, покачал головой и максимально приблизил к собаке своё лицо с торчащим платком и умоляющими глазами. А ещё он попытался мысленно внушить простую собачью команду: «Укуси платок! Дерни за него, будь другом».

Человек и сам себя понять не может. Где уж нам познать собачью душу. Что им двигало? Любопытство? Сострадание? Но пудель приблизил свою мордочку, дохнув на Савенкова теплом и свежестью, чуть оскалился, зацепил зубами край платка и потянул на себя.

Слушая от Савенкова поток ласковых слов, пудель печально посмотрел на капроновый канат и не стал даже пытаться его перегрызть. Он в прыжке развернулся и убежал.

Теперь Савенков мог кричать. Он уже начал подбирать слова. «Караул» – старомодно и глупо. «Спасите» – вяло и стыдно. «Помогите» – тоже не солидно.

У него мелькнула мысль, что пёсик может вернуться. Он очень умный барбосик, зайчик, солнышко…

Пуделя звали Алиской. И вернулась она не одна, а с пятилетним созданием в джинсах, курточке и бейсболке… В кармане Савенкова ещё раз призывно зазвонил сотовый.

– Мальчик, пожалуйста, вытащи из кармана телефон…

– Я девочка.

– Извини, дорогая. Нажми вот на ту кнопочку…

– Я знаю. У меня такой же аппарат, только с цветным дисплеем.

Девочка глянула на экран, прошептала про себя и сообщила: «Вам какой-то Олег звонит».

Затем она включила телефон и поднесла его к уху Савенкова.

– Привет, Олег. Ты где?.. Как в Теплом Стане? Я что, час на звонки не отвечал?.. Понятно. Интуиция тебя не обманула. Сижу привязанный к дереву… Двигай за «Аврору». За ней телефонный узел, поликлиника и на опушке леса стадион. Двести метров прямо и сто пятьдесят направо по лесу. Ты звони, а я кричать буду… «Ау» буду кричать.

Всю дорогу до дачи Савенков стонал. И не от боли. Голова болела ровно настолько, как и положено при небольшой ссадине и шишке. Но обидно! Бывшего полковника бьёт поленом хлипкая девица. Это удар не только по лысине, но и по престижу фирмы. Завтра придется натянуть бейсболку и две-три недели прикрывать позор…

Олег всё понимал. Он отлично знал характер шефа и вел машину молча. Тем более не допускал шуточек, которые вертелись на кончике языка.

По дороге они затоварились продуктами на несколько суток. Больному требовался покой и отдых на природе.

Савенков был посажен в кресло с видом на заросший сорняками сад. Пока Олег суетился по хозяйству, его шеф капризничал.

В нормальное состояние духа Савенкова привёл запах шашлыка. Сразу же захотелось есть, жить, работать.

После первой рюмки начался разбор полетов. Итогами Савенков был явно доволен:

– Всё, Олег! По этому делу мы больше не работаем. С одной стороны – мне своя голова дороже всех австрияков вместе взятых. А с другой, мы всё сделали. Без некоторых деталей картина ясная… Давай систематизировать.

Он освободил половину стола, достал бумагу, карандаши, надел очки. На листочках стали появляться схемы: овалы с фамилиями, связи между ними.