Будем жить! (СИ)

Весло мрачно ухмыляется:

- Само собой. Наш ублюдыш, тот самый… Что дальше делать будем?

Я задумываюсь, после решаю привлечь и друга:

- Знаешь, Коля, вот сижу и думаю – как эту гниду в поля вечной охоты спровадить так, чтобы оно прочувствовало… ну, ты понял? Были бы здесь поблизости какие гады ползучие в товарном количестве – им бы скормил; но где их искать… и блох тоже, кстати – не будем же мы здесь несколько суток болтаться…

Весло безразлично пожал плечами:

- Придумаешь, командир… Я о другом – Дениса домой бы надо… Только – не довезём, даже в холодильной камере врядли, и где её взять, ту камеру? На чём везти? Да и… зачем? Родным легче не станет, если мы им тело притащим, а уж если… нормально не доставим – и вовсе…

- Согласен. Только я думал – не нужно везти тело, лучше… а знаешь – может, попрошу Горста поспособствовать, в счёт сегодняшнего! Не домой пускай везут – сюда. Дерева здесь достаточно, бензина тоже хватает; Денису бы понравилось, да и… я и сам бы лучше так, среди кучи вражеских трупов – чем от старости и болезней… наверное…

Весло отставил бутылку:

- Я – за. Вот там и этого на тот свет отправим – как эти, как их… викинги, что-ли? Или древнеримлянины? Неважно, короче…

Почти рассвело – тут короткий рассвет, как и сумерки. Тонкие длинные стволы гаубиц уже развернулись в боевое положение, но то одна, то другая машина начинали вращать боевыми модулями – наведение на новую цель достаточно муторная задача, особенно с таким целеуказанием. Нет, сейчас мы с Колей просто сидели и смотрели на муравьиное копошение наших немецких соратников – языковой барьер и полное незнание матчасти всё равно делали нас статистами. А у фрицев готовился праздник жизни – они это заслужили! Совершенно неожиданно для нашего слуха крайняя гаубица рявкнула – первый, пристрелочный снаряд ушёл к цели. Я представлял, куда именно она стрелялет, но не очень представлял, как это выглядит «с той стороны»… и слава всем богам мира! Второй выстрел – я ещё отметил, что немцы явно пользуются услугами корректировщика – а потом, внезапно, взревели все восемь AGM-ок, в несколько секунд (у этой дуры бешеная скорострельность!) выпустив то ли по пять, то ли по шесть снарядов! Короткая остановка – и новая серия, уже на десяток снарядов! Грохот такой, что не слышно даже собственного вопля, куда уж тут чужой голос расслышать! Только вижу – перекошенное рыло косореза, валяющегося прямо под нашими ногами, его раззявленную пасть и льющиеся из глаз слёзы! Слёзы?! А-аа, кажись, понял выродок, куда именно чемоданчики-то улетели… Очередная серия – да сколько можно? Они что – снаряды прямо в этих коробках шатмпуют?! Или там бесконечный боезапас?!

Каждая машина выпустила полный боекомплект – по тридцать снарядов на ствол. Двести сорок «чемоданов» в 155 мм обрушились на головы блаженно спящих в своём лагере оккупантов – и дивизия в пять с лишним тысяч рыл перестала быть, вообще! Стапятидесятимиллиметровый снаряд – это очень, очень много! Радиус метров пятнадцать-двадцать – зона сплошного поражения, в ней человеки вне подготовленных защитных сооружений не выживают! Двести сорок снарядов, по спящему лагерю – пускай даже попали пара сотен, а не вся серия – это даже не бой. Это бойня… Немцы лихорадочно перезаряжали боевые модули. ТЗМ-ов было всего три штуки – и на подачу снарядов встали все, включая раненых! Не в AGM-ы – именно в транспортно-заряжающие машины, наверное, так было быстрее… Мы с Веслом, переглянувшись, втиснулись в середину цепочки – наша помощь оказалась неожиданно существенной. Слишком у фрицев много было раненых, две пары здоровых рук заметно ускорили работы! Двадцать минут – перезаряжены шесть модулей, какой-то голос из наушников стоящей рядом с огневой позицией рации что-то хрипло требует, перемежая членораздельную речь невнятными воплями восторга… Мы лихорадочно пихаем снаряды и пороховые брикеты – а шесть боеготовых машин открывают огонь! Грохот, счастливые рожи соседей, что-то орут мне и друг другу, нихрена не слышно… Две последние (перезаряженные) машины снова отрабатывают по старым координатам, полным боекомплектом…