Будешь моей мамой

Что Ольге не очень понравилось – так это высоченный забор, окружающий усадьбу. Зачем? Ничего особо ценного, насколько Ольга понимала, в доме не было. И Игорь Дмитриевич все-таки не какой-нибудь криминальный авторитет, которых обязательно убивают наемные киллеры. Но было заметно, что он все время чего-то опасается. И в городе, и здесь. Замки эти немыслимые, сигнализация, Саша-маленький – что-то вроде телохранителя Игоря Дмитриевича. Вернее, не столько Игоря Дмитриевича, сколько Анны. Во всяком случае, она не заметила, чтобы он занимался хоть какой-нибудь полезной деятельностью. Зато Саша-маленький всегда сопровождал их в поездках, околачивался рядом, если приезжали чужие – заказчики какие-то, что ли, – и Ольге ни разу не удалось погулять с Чижиком вдвоем – Саша-маленький непременно сопровождал их, не оставляя ни на минуту. И в городе так было, и здесь. Два раза Игорь Дмитриевич уезжал из Семина по каким-то своим фирменным делам, и оба раза перед его отъездом появлялся Саша-маленький, а после отъезда Игоря Дмитриевича Саша-маленький ничего не делал, только ходил за Ольгой и Анной и не спускал с них своих рыжих, кошачьих глаз. Этот немигающий хищный взгляд неимоверно раздражал Ольгу. Ну, если его работа – охранять Чижика, так пусть на Чижика и смотрит. Она-то при чем? Или он решил охранять Чижика заодно и от нее? Свихнуться можно.

А потом она заметила, что Саша-маленький не только смотрит на нее, но старается прикоснуться при каждом удобном случае. И при неудобном тоже. То за руку ее возьмет, вроде бы помогая сойти с лестницы, то по голове погладит, якобы смахивая сухой листок… А вчера вообще с яблони снял – словно боялся, что Ольга упадет. Как же, потому… Она и не думала падать. Как раз наоборот – так крепко держалась, что Саша-маленький ее чуть с веткой от яблони не оторвал. Она от неожиданности замахала руками и, конечно, попала локтем ему в переносицу. Саша-маленький от боли зашипел сквозь зубы, зажмурился, но ее не выпустил. Еще крепче прижал к каменной груди словно каменными руками. Ольга даже и трепыхаться не пробовала. Амбал. И как хоть они вырастают такими огромными? Наверное, другая порода. Все люди произошли от обезьян, а эти – от мамонтов.

– Извини. – Она совершенно не чувствовала себя виноватой. – Я нечаянно.

– Представляю, что было бы, если бы нарочно вмазала. – Саша-маленький открыл глаза, проморгался. – Самбо? Кикбоксинг? Тхеквондо? А, я понял! У тебя черный пояс по карате.

Глаза у него были сейчас не рыжие, а очень черные от расплывшихся во всю радужку зрачков. И похоже, он не собирался выпускать ее из этого капкана, который, надо полагать, считал объятиями.

– Я очень щекотки боюсь, – объяснила Ольга как можно спокойнее. – Не выношу, когда меня трогают… Сразу такая злоба в душе поднимается… Даже, можно сказать, ненависть.

Саша-маленький минуту молчал, глядя ей в глаза, а потом осторожно поставил ее на землю.

– Понял, – ненатурально весело заметил он и потрогал быстро опухающую переносицу. – Больше не буду. Без крайней необходимости.

Не то чтобы Ольга ему не поверила, но присутствие Саши-маленького ее все равно стесняло, хоть он пока и выполнял свое обещание – руками не трогал. Зато смотрел все время так… Ну что теперь, паранджу носить, что ли? Надо как-нибудь осторожно у Игоря Дмитриевича разузнать, часто ли Саша-маленький будет здесь околачиваться.

Ольга сидела на верхней ступеньке крыльца – рисовала Цезаря, развалившегося неподалеку в позе ленивого Сфинкса, прислушивалась к звукам на втором этаже – не проснется ли Чижик – и обдумывала возможные варианты разговора о Саше с Игорем Дмитриевичем. В доме раздались неторопливые мягкие шаги, дверь за ее спиной открылась, чуть колыхнув неподвижный густой воздух душного вечера, пахнуло слабым ароматом хвойного дерева, и Цезарь, не трогаясь с места, с ожиданием глянул поверх головы Ольги и шевельнул хвостом. На ловца и зверь бежит. Вот сейчас и надо как-нибудь начать разговор о Саше-маленьком.

Игорь Дмитриевич подошел, встал у нее за спиной и пару минут стоял молча. Наверное, портрет Цезаря разглядывал. Хотя нет, спохватилась Ольга, он же в таких сумерках вряд ли что-нибудь видит. Она оглянулась. Игорь стоял, руки в карманах, и пристально глядел вовсе не на портрет Цезаря. На нее.

– Я вас спросить хотела, – начала Ольга.

– Я вас спросить хотел, – в тот же миг произнес он.

Оба замолчали, выжидающе глядя друг на друга, потом он присел на ступеньку рядом с ней и сбоку заглянул ей в лицо:

– Сначала вы спрашивайте.

– Нет, лучше вы. – Ольга отложила бумагу и карандаш и тихо чмокнула губами, разрешая Цезарю шевелиться по своему усмотрению. – У меня так, глупости. Ваш вопрос наверняка важнее. Что-нибудь о Чижике, да?

– Нет. – Он все смотрел на нее, склонив к плечу голову, слегка улыбаясь. Но глаза у него были очень серьезные, даже настороженные какие-то. – Это не о Чижике. Но тоже очень важно. Ольга, вы за что Сашу-маленького покалечили?