Будет больно. История врача, ушедшего из профессии на пике карьеры

Пациентке Д.С. года 22. В отделение неотложной помощи она поступила с острой болью в животе. Здешний интерн говорит мне, что у нее отрицательный тест на беременность, а осмотревшие ее хирурги подозревают, что проблема гинекологического характера. Я провожу осмотр. Она выглядит в порядке – пульс слегка завышенный, живот слегка болезненный при надавливании, однако она без проблем ходит и разговаривает. Положить ее в отделение будет перебором, однако отправлять домой, пожалуй, слишком рискованно. Будь это обычная дневная смена в будние, я бы, наверное, просто бы отправил ее к кому-нибудь на УЗИ, чтобы удостовериться, что никакой серьезной опасности нет. Проблема в том, что сейчас вечер субботы и в больнице минимум персонала – вернее, его почти и нет.

В таких случаях принято не рисковать, и пациентку, как правило, кладут на ночь в больницу, чтобы сделать УЗИ утром. Лучше уж испортить одну ночь из жизни пациентки, чем жертвовать своей карьерой в случае, если что-то пойдет не так. Кроме того, больнице придется понести расходы за содержание одной дополнительной кровати, которые, по приблизительным оценкам, должны составить порядка 400 фунтов. Полагаю, стоимость одной смены специалиста по УЗИ была бы куда меньше и его наличие позволяло бы избегать как минимум одной подобной госпитализации каждую ночь. Но кто я такой, чтобы указывать больнице, как тратить их деньги? Особенно когда они просто решили избавиться от кроватей в комнатах отдыха дежурных. (Может быть, так они сэкономят деньги на постельном белье, которое вспоминают поменять раз в неделю, а то и в две? Может быть, они решили, что мы больно сильно воспрянули духом? Что врачи будут слишком уж бодрыми, слишком уж в ударе, если немного поспят?)

Мы в отделении акушерства и гинекологии не пропадем – медсестра из соседнего отделения для женщин на ранних сроках беременности сжалилась над нами, явно впечатленная размерами мешков у нас под глазами, и сделала дубликаты ключей, чтобы мы могли дремать на больничных койках в ее отделении. Это настолько редкий и настолько великодушный акт доброты, что моя коллега Флер даже расплакалась, а затем принялась шерстить интернет, чтобы узнать, может ли медсестра претендовать на орден Британской империи.

Сложно описать радость, когда слышишь, что тебе есть где поспать после нескольких ночных дежурств, проведенных в безуспешных попытках вздремнуть в офисном кресле. Это специальная гинекологическая кровать с держателями для ног, однако дареному коню в зубы не смотрят. Я бы согласился на койку, над которой с потолка свисало бы на одном лобковом волоске пианино, будь у меня возможность хотя бы немного в ней вздремнуть.

Внезапно до меня доходит, что рядом с кроватью стоит аппарат УЗИ. Убедившись, что Д.С. по-прежнему без труда ходит, я сопровождаю ее вверх по лестнице, чтобы сделать УЗИ. Если все окажется в норме, она сможет отправиться домой, а я даже не буду иметь права выставить НСЗ счет на сэкономленные благодаря моей находчивости 400 фунтов.

Оглядываясь назад, я понимаю, что было ошибкой не предупредить медсестру неотложной помощи о том, что я забираю на время ее пациентку. Я так и представляю, как меня уведомляют, что, согласно какому-то там правилу, я не имею на это права, однако времени на подобные разборки не было. Также было ошибкой не вызвать санитара, чтобы тот помог мне поднять пациентку наверх на коляске. Больше же всех явно ошибся интерн неотложной помощи, сообщивший мне, что у пациентки отрицательный тест на беременность (если, конечно, под «отрицательным тестом на беременность» она не имела в виду, что вообще не делала теста на беременность, тем самым вызвав огромную путаницу).

К тому времени, как мы добрались до моего временного убежища с аппаратом УЗИ по лабиринту угрюмых больничных коридоров, Д.С. уже выглядела довольно слабой, и у нее была сильная одышка. УЗИ живота выявило разрыв фаллопиевой трубы вследствие внематочной беременности, и ее живот оказался залит кровью. Вместо того чтобы быть поближе к реанимационному оборудованию, она оказалась вместе со мной в закрытом отделении больницы, словно мы были подростками в поисках местечка, чтобы позажиматься.

Через полчаса отчаянных звонков по телефону мы были в операционной – в жилах Д.С. теперь было на пару пакетов крови больше, а в ее животе – на одну фаллопиеву трубу меньше, и теперь ей ничего не угрожало. Понятия не имею, какова мораль всей этой истории.

26 апреля 2009 года, воскресенье