Будет больно, приятель!

Ещё через два часа они были на окраине Тбилиси. Там, в хинкальной, их встретил Мишин товарищ и партнёр Георгий. Это был худощавый брюнет, довольно высокого роста, с орлиным профилем и трехдневной щетиной, чуть тронутой сединой. Он и Миша тепло обнялись, Даниил оставался чуть в стороне, стараясь не мешать. Миша представил их друг другу, и они все вместе сели ужинать. Им принесли огромное блюдо разных хинкали, подали чачу.

— Мишико, ты же останешься ночевать? Выпьем по рюмке? — спросил их грузинский хозяин.

— Конечно. Куда в ночь ехать? — Миша потер от удовольствия руки.

— Ну тогда за встречу, — провозгласил Георгий и поднял рюмку.

Они чокнулись, выпили и принялись за еду.

Даниил в детстве бывал в Грузии, поэтому знал, как именно надо есть хинкали. Он ухватил ближайший к нему за хвостик, поднес ко рту, прокусил тонкое, но упругое тесто и высосал ароматный бульон. Хинкали были невероятными по вкусу и насыщенности.

— Тут лучшие хинкали в городе, — как будто угадал его мысли Георгий. — Вы на обстановку не смотрите. В дорогих ресторанах не умеют хинкали лепить.

Обстановка была и вправду простенькая. Столы были покрыты клеенками, крашеные стены… Но больше всего Даниила поразило то, что в Грузии можно было курить в общепите. В России он уже отвык от табачного дыма в ресторанах. Курить он толком и не начал, поэтому был довольно чувствителен к запаху. Но хинкали и чача сделали свое, и вскоре ему стало наплевать на табачный смрад и клеенчатые скатерти.

Глава 7

Проснулся Смирнов в старой квартире в районе Авлабар, куда вечером их отвез Георгий. На душе скребли кошки — Даниил понимал, что его скитания еще в самом начале. Вынужденная праздность не радовала. Надежды на то, что адвокату в ближайшее время удастся вступить в дело и прояснить ситуацию, не было никакой. Нужно было продолжать жить, а как — Даниил не понимал.

Миша и Георгий с раннего утра уехали на встречу, обещали вернуться к обеду. Окна комнаты Даниила выходили во двор, вид его был особенным. Т. к. внутренних лестничных клеток в доме не имелось вообще, люди пользовались наружными лестницами. По внутреннему периметру двора на втором и на третьем этажах тянулись огромные балконы, с которых жители и попадали в свои квартиры. Но пройти по этим балконам было не просто — они были заставлены шкафами и холодильниками. Весь двор был перетянут бельевыми веревками, увешанными сохнущими вещами. Такого в России уже не встретишь. Кажется, что проваливаешься во временную ловушку.

Даниил решил прогуляться по городу. Глядишь, новые впечатления притупят внутреннюю тревогу. Заодно неплохо было бы позавтракать. Замка на входной двери не было, так что Смирнов просто прикрыл дверь за собой и вышел во двор, а затем и на улицу. Района он этого не знал, но смартфон показывал направление центра города, туда он и направился. Вывески были вперемешку на грузинском и русском языках, из чего было понятно, что в районе живут не только грузины. В смартфон он больше не заглядывал, и это его подвело. Вместо моста в южную часть города он оказался на высокой смотровой площадке над Курой, откуда открывался прекрасный вид на реку. Смирнов не очень расстроился, к тому же рядом был огромный величественный собор. Он подошел поближе и узнал, что это церковь Метехи. Он зашел внутрь храма, где в этот момент шла служба. Все было совсем не так, как в Армении. Роскошно украшенный внутри, он ничем не отличался от православных церквей в России. Единственное разница, которая прямо-таки потрясла Даниила, — хор. Во-первых, он был полностью мужской. Во-вторых, хор пел совсем не так, как поют в русских церквях. Три голоса, а не один, были основными и независимыми. Около часа он, забыв про голод, слушал хор, ни на что не отвлекаясь. Поскольку служба шла на грузинском языке, он концентрировался на музыке, а не на тексте. Да и полумрак в храме добавлял антуража. В какой-то момент Смирнов почувствовал прилив тепла, как будто от неясного потока света, идущего из-под купола церкви. Впрочем, он списал необычные ощущения на земные причины, так как купол был сплошной, а живот урчал все сильнее.

Наблюдения за жизнью другой страны отвлекали Даниила от скорбных мыслей. Его деятельная натура требовала скорейших решений. Но они были невозможны.