Будет больно, приятель!

— Все родственники в блокаду умерли. Отец на Невском Пятачке погиб. А тут маму очень хорошо приняли. Здесь хорошо к евреям относятся. Есть много горских евреев, ашкенази и грузинских.

— Ашкенази? — уточнил Даниил.

— Ну как же? Все евреи делятся на ашкенази, это кто из Палестины ушел в Европу, сефардов — это те, кто ушли в Африку и Малую Азию, и восточных евреев — горских и бухарских.

— Интересно. Не знал этого.

— Таки я вам расскажу, — сымитировала одесский еврейский говор Роза Марковна. — Баку — это уникальный город, где рады всем. К сожалению, в девяностых многие уехали, но это все из-за провокаций.

Даниил, поняв, что сейчас дело дойдет до армян, перебил ее:

— Послушайте, меня целый день мучает вопрос. Где те самые азербайджанцы, которые у нас в Москве в спортивных костюмах и дубленках фруктами торгуют?

— Ой, я вас умоляю! Это «районские». Их и в Баку не любят. У них дикие обычаи, женщин за людей не считают. Нельзя по ним о стране судить.

— Но, к сожалению, у нас таких больше. А «районские» — это прозвище?

— Ну да. В Азербайджане областей нет, в республике есть только районы. И всех провинциалов называют «районскими». Они нас «бакинскими» называют. Друг друга не любим. У меня младший сын встречался с одной, еле отговорила его свататься. Так бы пришлось породниться неизвестно с кем. Хорошо, его в Дубай работать позвали, уехал и забыл об этой… барышне, — брезгливо сморщилась Роза Марковна.

— Вот я и думаю, что мне не настоящий Азербайджан показывают. Никто в спортивных костюмах и дубленках не ходит. А вы их, оказывается, в районы разогнали, — хохотнул Даниил.

— Ну да, нечего им тут делать, — подхватила шутку Роза Марковна. — О чем я говорила? А, о сыне. Он у меня хорошо учился, в русскую школу ходил, там его нормально подготовили. В Стамбуле, в институте, отучился, год здесь пожил и сейчас в Дубае. А я вот внуков жду. А вы женаты? — внезапно переменила он тему.

— В разводе. Дочь есть.

— Развод, это плохо. Мы с мужем через многое прошли, но до развода не доводили дело. Он у меня красивый мужчина был. Настоящий азербайджанец. Много ездил в командировки, в Москву часто летал. Там у него кто-то был. Но я виду не показывала. Зачем? Все равно домой возвращался! И с таким побитым видом подлизывался ко мне и к сыну. По ночам плакала в подушку, а днем держалась. И ничего, муж повзрослел, дурь прошла, и душа в душу жили.

— Вы молодцы. Мы не смогли.

— А давайте я вам расскажу про старшего. Он у нас невероятную карьеру сделал, можно сказать, руководит пограничной службой Азербайджана. Начальник у него — родственник президента, а главный там — мой сын. Если вас надо встретить или проводить, вы только скажите.

Тут появился официант с коробкой в руках.

— Ваши кутабы, — протянул он Розе Марковне ланч-бокс.

Она расплатилась, тепло распрощалась с Даниилом и удалилась. Тот тоже вскоре рассчитался, оставив приличные чаевые, и пошел домой. По дороге он набрал Мишу.

— Дружище, привет! Пока все по плану, в посольство сходил.

— Даня-джан, привет. Молодец. Вовремя мы тебя увезли отсюда. Еще бумага на тебя пришла, уже уровнем посерьезнее. Объявили тебя в розыск по Армении. Но в Азербайджане тебе это не повредит, да и в Грузии тоже.

— Миш, спасибо тебе за все.

— Ой, да ладно. Пиши, как до Сергея доберешься.

Появление новой бумаги доказывало, что механизм поимки Даниила и признания его виновным в тяжких преступлениях, не знал передыху — крутился, набирая обороты. «Неприятно, — расстроился Даниил. — Как я могу переломить ситуацию? — Пока никак».

Рано утром он отправился в консульство. Очереди почти не было. Бравый морской пехотинец пропустил его внутрь, там забрали мобильный телефон и посадили в зал ожидания. Назначено ему было на девять утра, так что времени у него было достаточно. Даниил принялся изучать наглядную агитацию. Она была на английском, русском и азербайджанском. Основная идея — довести до всех подающих на американскую визу, что им ничего не светит. Везде цитировался американский закон об иммиграции, из которого следовало, что любой соискатель визы считается априори желающим незаконно иммигрировать в США, пока он не докажет обратного. Такая вот презумпция виновности. Половина посетителей была из России, так как очередь на собеседование в России была расписана на полгода вперед.

Вскоре его вызвал к себе молодой консульский работник, нисколько не удивившийся соискателю с русским паспортом. Особо придираться он не стал, сведения о работе и семье Смирнова убедили его в том, что тому есть, что терять в России. Через полчаса, сдав отпечатки пальцев, Даниил вышел из консульства с наказом ожидать сообщения о выдаче визы.