Будни анестезиолога

Чем заканчивается спор двух столиц? А вообще интересно, какой идиот называет Петербург Северной столицей? На отделении наркологии спор возник на пустом месте. Мы привыкли, что приезжают к нам лечиться жители как дальнего зарубежья, так и не очень далекого. Граждане Франции, Германии и Украины — дело обычное. Одни разочарованы в метадоновой программе, другие страдают от ее полного запрета. Москвичи тоже не редкость, у них аналогичный курс лечения стоит раза в три дороже. И воспринимаются они питерскими не совсем дружелюбно. Спор на отделении начался с мелочи, с каких-то малозначащих фраз, типа: «Москва — отстой, Питер — говно», затем перешел на более принципиальные вопросы — булка или батон, бордюр или поребрик. А поскольку питерские наркоманы были явно в большинстве, отделали они московских метадонщиков от души. Разбили лиц, поломали ребер, и так, еще по мелочи. А одному парню завтра идти на быструю детоксикацию, вот-вот у него начнется ломка, а как взять на наркоз человека с переломами ребер? Наркоз при этом часов на 6, а с аппаратом «Фаза» лучше не шутить, молча порвет легкое и даже не заметит, не подаст сигнала. Хорошо, если вовремя заметишь ты. В общем, время идет, начинается ломка, а ломка от метадона страшная, и по сравнению с ней героиновая примерно как прищемить палец или сломать голень. Тоже болит, но не долго. От боли сносит крышу, парень разносит двери и мебель. Парня вяжут. В результате за свои деньги мудила, решивший быстро переломаться под наркозом, а денег это стоит не малых, получает не только мощнейшую ломку, но и неделю безумия в качестве бесплатного бонуса. Есть, правда, шанс, что крыша вернется на место, но шанс небольшой. А если и вернется, то не скоро.

Так что надо жить дружно и не надо в Питере называть булку батоном.

* * *

Приятно иметь дело с интеллигентными больными. Смотрю, с утра по травматологии гуляет новая фигура и заглядывает под все шкафы и кровати.

— Уважаемый, — спрашиваю, — что потеряли?

— Вы понимаете, я за эту ночь так утомился, только вечером хотел прилечь, смотрю, а из-под подушки, из-под матраса опарыши ползут. Я побежал, взял веник, совок, хотел собрать их, пока они не расползлись, а они уже по всему полу и растут прямо на глазах. Уже такие, знаете, с палец. Я всю ночь подметал, только к утру от них избавился. Вы же понимаете, это же просто нарушение всех правил гигиены.

— Ну, собрали? Так чего сейчас не спится?

— Наверное, не всех собрал, часть успела превратиться в муравьев. Вон они, ползают вдоль плинтуса.

— Ну пойдемте ко мне, у меня насекомых нет. Одежду снимайте полностью, кладите в мешок, мы его на санобработку отправим.

— Спасибо вам, доктор, буду очень благодарен. А я у вас хотя бы отдохну.

Даже рука не поднималась привязать такого приличного человека. Но пришлось, голоса его позвали продолжить уборку.

* * *

Понять можно, люди переживают за своих болеющих родственников, но понять не могу, зачем по нескольку раз на день звонить в реанимацию и спрашивать: «А как здоровье моего Васечки?» Ведь прекрасно известно, что у Васечки никакого здоровья нет, что когда помрет Васечка, тебе позвонят, а если чудом поправится и его переведут на отделение, сообщат тоже: «Приходи, ухаживай за своим Васечкой». А по телефону тебе никто никакой информации не даст, если только ты с дежурным врачом не знаком лично. Закон запрещает, мало ли кто звонит? Ответят: состояние тяжелое, могут сказать температуру. Если подсчитать, получается около 30 звонков в день, на каждый уходит по минуте, полчаса рабочего времени тратится впустую. А их можно потратить с большей пользой, например поспать.

Только одна бабушка каждый день звонит по делу. Звонит уже года два и таким милейшим старушечьим голосом спрашивает:

— Милай, а скажи-ка ты мне, ваш заведующий еще не сдох? А то я в лавру ездила, свечку в церкви поставила, чтоб прибрал его Господь. Он мужа моего убил.

Говорят, пару лет назад в больнице умер ее муж, какая-то онкология, и теперь она желает смерти всем, кого считает в этом виновным. Два года пытаются эти звонки пресечь, писали на бабку заявления в полицию, купили телефон с АОНом, чтобы заблокировать ее домашний номер. Но полиция бессильна, а бабка стала звонить с сотовых телефонов, меняя номера. И вдруг звонки прекратились. Народ сначала не обратил внимания, потом стал интересоваться: «А бабка-то звонила сегодня? Нет? А что случилось? Может, померла?» В общем, без нее стало скучно.

Пока не признаюсь, что это моя работа. Позвонила старушка, поинтересовалась здоровьем заведующего, а я ей ответил:

— Да помер он, помер, в страшных мучениях отошел. Спасибо тебе, добрая женщина, помогли твои молитвы. Приходи на похороны.

* * *