Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Это странное ощущение. С одной стороны мне немного не себе, есть отголоски страха, есть опасения, но есть и нечто иное. В сравнении с данным обстоятельством первые значительно уступают и отходят на дальний план.

Произнося это, Льюис успел вытащить рубашку из брюк, расстегнуть ремень и потянуть молнию. В теории он знал всё. Её в жизни Льюиса было очень-очень много, а практики – никакой, и это порядком напрягало. Ему отчаянно хотелось, чтобы в реальности всё происходило, как минимум, неплохо. На феерично и неповторимо не замахивался. Он боялся не столько действий, сколько ошибок, осечек и нелепых ситуаций. В воображении всё выглядело классно, но реальность по этим картинкам высокого рейтинга могла проехаться довольно жестоко, не оставив ни намёка на эстетику. Лишь саднящее чувство разочарования.

Он боялся опозориться в глазах Рекса, сделать что-то не то, не так – оказаться недостаточно хорошим, недостаточно раскрепощённым, недостаточно страстным. Пожалуй, он впервые настолько сильно озадачился вопросом собственной невинности и не знал, в какую категорию её определить. То ли достоинств, то ли недостатков.

Скользнув лёгким поцелуем по уголку губ Рекса, не позволив вновь прижаться ко рту, Льюис запустил ладони под рубашку, с силой провёл по бокам, наслаждаясь тактильным контактом, понимая, что одна возможность прикоснуться вот так, без сомнения, решительно, заводит его сильнее, подстёгивает. Его просто-напросто ведёт от собственных ощущений, от внимательного взгляда Рекса, от показательного бездействия. Рекс не стремился руководить, наставлять, раздавая каждую секунду ценные указания. Он ждал, дарил Льюису свободу действий. От осознания этого хотелось действовать гораздо увереннее, чтобы Рекс больше не выглядел настолько сосредоточенным, серьёзным и напряжённым.

Когда-то Льюису довелось слышать высказывание, гласившее, что аппетит приходит во время еды. Сейчас он ощущал нечто подобное. Чем больше он прикасался к Рексу, чем чаще под пальцами оказывалась тёплая, практическая горячая кожа, чем чаще доводилось слышать немного сбитое дыхание, тем активнее он становился в своих действиях. Он гладил, целовал, прикусывал, облизывал, приходя к выводу, что это не менее, а то и более приятно, чем получать ласку.

Ладони коснулись кромки джинсов, уверенно потянули их вниз. Льюис медленно опустился на колени, спустив джинсы до щиколоток. До сегодняшнего дня видеть Рекса полностью обнажённым Льюису не доводилось. Он сглотнул. С одной стороны, ему хотелось прикоснуться, провести языком по всей длине, почувствовать на губах этот вкус. С другой…

Он поднял глаза. Рекс смотрел на него.

– Оближи, если хочешь, – прошептал практически беззвучно, но с хрипотцой.

И Льюис прислушался к совету, облизал послушно, сначала легко, прикасаясь только кончиком языка, во второй раз – увереннее, если не с наслаждением, то с интересом точно. Рекс прижался спиной к стене, чувствуя лопатками её поверхность, ладонь провела по плечу, зарылась в волосы.

– Я вообще-то о твоих губах говорил, – выдохнул, едва ли не цедя это сквозь зубы. – Но так, пожалуй, намного лучше.

Льюис не отстранялся, не отвечал. Он привыкал к тому, что прежде находилось для него за гранью понимания и казалось практически нереальным. Он пробовал на вкус выступившую смазку, прихватил губами головку, стараясь действовать как можно осторожнее, чтобы ненароком не зацепить кожу зубами. Изображать из себя гуру орального секса было довольно нелепо, бороться с рвотным рефлексом – непросто. Стоило только попытаться взять немного глубже, и он тут же чувствовал подкатывающую к горлу тошноту.

Рекс был понимающим. Странно, но именно это определение напрашивалось самым первым. Несмотря на то, что его ладонь зацепила несколько прядей, несмотря на то, что он старался своими действиями показать Льюису, что именно и как именно нужно делать, направляя, он всё равно не переходил тонкую грань. Ту самую, проходящую между ненавязчивым стремлением помочь и спонтанным насилием, когда контроль над эмоциями отходит на второй план, а собственные желания играют решающую роль.

Губы, его ласкающие, были мягкими и нежными. Он тоже пытался отвечать нежностью, хотя, мысленно, в разговорах с самим собой признавал, что с каждой секундой реализовывать задуманное становится всё сложнее. Ему отчаянно хотелось отбросить сдержанность в сторону, уложить Льюиса на любую горизонтальную поверхность, ощутить, как тот обнимет, обхватит своими невозможно длинными ногами, подастся к нему, и после этого он, Рекс, окончательно пропадёт. Потеряет голову и растворится в водовороте эмоций.

Услышав звук расстёгиваемой молнии, Рекс посмотрел вниз, чтобы удостовериться в правильности своих догадок. И то, что он увидел, доломало все барьеры, что ещё стояли у него на пути.

– Что-то не так? – спросил Льюис.

– Оближи, – повторил Рекс всё тем же хрипловатым тоном, не сомневаясь, что на этот раз его просьбу поймут правильно.