Будни директора школы

Узко было очень. Пройти было невозможно. Поэтому гроб поворачивали поперек еще на середине лестничного пролета, потом очередная пара перебегала под ним вниз, перехватывала, помогала опустить ниже, теперь освободившиеся протискивались, пачкаясь в старой побелке и пыли. И так восемь раз на четыре этажа.

Все в поту — гроб был дешевый, из тяжелой сырой осины — вывалились из подъезда на свежий воздух. Тут же подставили табуретки, поставили гроб. Директор осмотрелся: почти весь класс здесь. Девчонки вон, плачут. А ему нельзя. Он — директор. Ну, все ли уже?

— Нельзя сразу в машину, — подсказал кто-то из знатоков из-за спины. — Надо уважение проявить. Пронести, сколько можно. Вон, до перекрестка пронести.

И тут же стали выстраивать колонну. Директор снова встал в ногах гроба и по команде они разом подняли и понесли. Сзади, у головы, сменились уже дважды, а он нес и нес, подставив плечо, думая о своем. Только когда впереди стал все ближе и ближе борт грузовика, он завертел головой и увидев одного из выпускников, кивнул ему. Тот подбежал, сменил.

— Слушай, я пойду, — тихонько сказал директор. — Вы там до конца поможете, ладно?

— Вы еще спрашиваете! — обиделся парень. — Конечно, поможем.

А директор, дождавшись, когда машина тронется, повернул направо и пошел мимо своего дома, где так и не съеден остался обед, мимо кинотеатра, через перекресток в свою школу. Надо было что-то еще сделать там… То ли расписание переделать, то ли просто посидеть в своем кабинете. Просто молча посидеть в своем кабинете.

— Что, проводил? — у выхода стоял завхоз.

— Ага. Я — директор. Я обязан.

Всех со справкой выпущу!

— Я отказываюсь с ними работать! Больше так нельзя! — раскрасневшаяся учительница стояла перед директором школы. — Они не просто не слушают! Они не хотят слушать! Эти их шуточки, гогот этот… Дебилы какие-то!

— Стоп-стоп-стоп… Кто у нас дебилы? Да вы садитесь, садитесь, — директор повел рукой в сторону стульев, стоящих вдоль стены.

— Де-ся-ти-клас-сники! Вы представляете? Вы-пуск-ни-ки! Им же поступать, им сдавать экзамены, а они… Я им про Маяковского, они гыгыкают, я им про Толстого, они шумят и внимания не обращают. Я уже кричать начинаю, но голос-то не железный! Сколько можно надо мной издеваться? Вот, пусть их кто другой учит… И экзамены пусть другой принимает. Я краснеть не хочу, когда вы будете сочинения читать.

Директор молча слушал, иногда кивая головой, подтверждая некоторые слова.

— Вы понимаете? Им наплевать на меня! Им наплевать на школу! Им наплевать на учебу! Им на всех наплевать! Они уверены, что все равно их выпустят, все равно оценку поставят! Им ничегошеньки не надо!

— Всё? — спросил директор после небольшой паузы.

— А что еще? Вам этого мало?

— Не мало, конечно… А что, там, в этом классе, действительно одни дебилы и никто не учится?

— Да если бы! Но большинство — дебилы! Они и не дают остальным учиться!

— Угу, угу… Ну, отказываться от класса ваше право, конечно, хотя я не одобряю… Можно подумать, что вы слабый учитель. Вы же из лучших у нас. Из крепких самых. Потому этот класс вам и дали. И кто тогда, если не вы?

— Ой, да бросьте вы, — махнула рукой учительница, снова покраснев, но уже от других эмоций. — Лучшая… Вон, справиться не могу…

— А если я вам помогу?

— Я и пришла за помощью.

— Давайте так. Сегодня же вы оставляете их на классный час и зовете меня. А я с ними поговорю. Ох, поговорю, — пообещал директор.

В полвторого после звонка директор поднялся на второй этаж и вошел в кабинет русского языка и литературы. Класс был на месте.

— Встали, поприветствовали директора, — негромко сказал директор.

Десятиклассники нехотя поднялись и по разрешающему взмаху руки снова рухнули на стулья.

— Ну, что, голубчики, доигрались? — так же негромко, не повышая тона, но с явно ощутимой злостью в голосе заговорил директор школы. — Учителя от вас отказываются… Дисциплина ни к черту… Домашние задания не выполняются… Вы что себе тут думаете? Думаете, на вас уже управы никакой нет? Думаете, я здесь просто так по этажам хожу и вам ничего не сделаю? Это как понимать? А?

— Молчать и слушать, — свистящим шепотом он прервал начавшийся, было, ропот: «А чо мы, а чо они, а чо…».

— Слушать и запоминать. Я могу многое. Я могу вас всех раскидать по другим классам. Чтобы неповадно было. Но так я сделаю плохо только тем классам, не вам. Поэтому так не будет, хотя есть люди, которые хотели бы уйти от вас. Потому что учиться в этом классе невозможно. Нет. Я не буду вас расформировывать. Я просто проведу инструктаж с вашими учителями. Как вы к школе, к учителям, ко мне, так и мы будем к вам…

— А чо мы к вам-то! — все-таки кто-то выкрикнул сзади.

— Я сказал: слушать и молчать! — чуть повысил голос директор. И тут же продолжил почти шепотом: