Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

Только оставшись один, Нейман смог дать волю чувствам. За закрытой дверью кабинета любезная улыбка мгновенно сползла с его холеного лица, кулаки инстинктивно сжались. Он с силой толкнул кожаное кресло, вымещая на ни в чем не повинной мебели свое дурное настроение. Кресло жалобно скрипнуло, но устояло. Усевшись за рабочий стол, Борис Францевич обхватил голову руками и задумался. Необходимо было признаться хотя бы самому себе, что ситуация близка к критической. Еще два-три неудачных случая — и проблема выплывет на поверхность, а особые продвинутые врачи типа Караваевой уже сейчас почуяли неладное. Пока не разразился грандиозный скандал, надо действовать, хотя бы ради того, чтобы спасти собственную шкуру.

Из верхнего ящика стола Нейман со вздохом достал свой древний органайзер, который служил ему верой и правдой более двадцати лет. Будучи человеком старой закалки, он не доверял мобильным и компьютерам, а хранил особо важные номера по старинке, так сказать, на бумажном носителе. Нужный телефон отыскался сразу, но, немного помедлив, Борис Францевич решил, что пятница — неподходящий день для звонка. Кто планирует важные дела под выходной? Одни только дураки, вот понедельник — совсем другое дело.

«Неужели я трушу? — убирая органайзер обратно в стол, подумал Нейман. — Да нет, — тут же одернул он себя, — это срабатывает естественный инстинкт самосохранения. Ведь как только я наберу заветный номер, пути назад уже не будет, и кто знает, чем закончится для меня это рискованное мероприятие».

Борис Францевич по-стариковски сгорбился и, тяжело вздохнув, взял со стола портрет в изящной серебряной рамке. С портрета на него смотрела хрупкая миловидная женщина лет сорока. Ярко-голубые глаза, нос с легкой горбинкой, копна темных вьющихся волос. В ее чертах четко прослеживалась грузинские корни.

— Тома, Томушка, Тамара… — чуть слышно прошептал Борис Францевич, — если бы ты только знала, как пусто и одиноко стало без тебя в нашем доме. Каждый вечер я поворачиваю в замочной скважине ключ и слышу тишину, одну только тишину. Не работает телевизор (помнишь, как часто я высмеивал твою тягу к бесконечным сериалам?), никто не болтает по телефону (твои подружки вечно звонили не вовремя, и меня это очень раздражало), не шумит чайник, не пахнет пирогами (как же я скучаю по твоему фирменному пирогу с капустой, я мог съесть три куска за раз!). Знаешь, я словно оказался в вакууме, в глухом непроницаемом вакууме. Вокруг меня люди, толпы людей, но я никому не нужен, мне не с кем поговорить по душам и посоветоваться, некому поплакаться в жилетку. Я не задумываясь отдал бы десять лет жизни, чтобы снова быть рядом и каждый вечер слышать твой тихий нежный голос… Хотя это единственное, что я пока еще могу себе позволить…

Борис Францевич вернул фотографию на место и достал из нагрудного кармана мобильный. Однако набрать номер ему не удалось, телефон сам взорвался пронзительной трелью. Взглянув на экран, Нейман брезгливо поморщился.

— Принесла нелегкая, — сквозь зубы процедил он, но все же нажал кнопку приема вызова. — Я слушаю! — Голос его прозвучал строго и официально. — Да… да… все верно… сегодня ночью… Нет, не сможет… Уверен! На сто процентов уверен!.. Да послушайте же вы меня, наконец! — Было видно, что терпение Бориса Францевича на пределе. — Я врач и знаю, о чем говорю… Нет! Я же четко сказал вам — нет! В сложившейся ситуации я больше ничем не смогу вам помочь, извините! Считайте нашу договоренность расторгнутой!.. Можете звонить куда угодно, хоть министру здравоохранения! Это ваше право, прощайте! — почти выкрикнул в трубку Нейман и дал отбой. — Вот ведь стерва! — прошептал он. — Вывела-таки из себя! Мало мне своих больничных проблем, а тут еще эта психическая с ребенком. Нет, с ней точно пора завязывать, хорошо хоть ума хватило денег вперед не брать! От такой дамочки можно ждать чего угодно, такая ни перед чем не остановится!

Руки Неймана дрожали, по левому боку разлилась тупая, ноющая боль. Засунув под язык таблетку валидола, он откинулся в кресле и прикрыл глаза.

— Господи, за что мне все это? Эх, Тома, Томочка, как же не хватает сейчас твоего благоразумия, твоих мудрых советов. Ты всегда умела все разложить по полочкам, вовремя остановить, если надо, поддержать.

Нейман снова потянулся за телефоном, но стоило ему набрать первые цифры хорошо знакомого номера, как в дверь постучали.

— Можно, Борис Францевич?

— Проклятье, — процедил шеф, — еще одна головная боль. Но ничего, с этим любителем дармовой эротики я быстро разберусь. — Входите, Абрам Семенович! Давно уже вас поджидаю.