Будни и праздники императорского двора

К середине 1830-х гг., когда дочери Нессельроде были выданы замуж, балы у вице-канцлера прекратились. Только концерт итальянского тенора Джованни Батисты Рубини смог привлечь в 1843 г. огромное число гостей. Барон М. А. Корф в связи с этим поместил в дневниковой записи 18 марта 1843 г. следующие рассуждения: «Дом Нессельродов лет уже шесть или семь не вмещал в себя такого многочисленного общества. Прежде, когда дочери их были еще девицами, они давали великолепные балы, на которых присутствовала и вся царская фамилия. Но теперь этого нет, хотя дом их – единственный в сем отношении в целом городе – открыт четыре [дня в] неделю всем знакомым или представленным к маленькому двору графини: я говорю графини, потому что граф у себя дома играет довольно второстепенную роль и в 12 часов непременно удаляется, кто бы тут ни был, а бывают все, имеющие только малейшее притязание к составу высшего общества» [825] . О приеме у Нессельроде 10 сентября 1836 г. оставил воспоминания маркиз Лондондерри. «Ужин, – отметил он, – был прекрасно сервирован и проходил в самой благожелательной атмосфере» [826] . У Нессельроде подавали самые изысканные вина, включая произведенные в замке Иоганнисберг.

Отнесенные М. А. Корфом к первому разряду балы у Разумовской, так же как и вечера, пользовались известностью. Графиня и статс-дама Мария Григорьевна Разумовская (1772–1865), урожденная княжна Вяземская, во втором браке (с 1802 г.) была за генерал-лейтенантом графом Л. К. Разумовским (1757–1818), сыном гетмана Украины графа К. Г. Разумовского. В дневнике М. А. Корфа 25 ноября 1838 г., в связи с переносом балов из-за нездоровья императрицы, отмечается: «Оттого в пятницу и воскресенье вступили в обыкновенные свои права блестящие вечера графини Разумовской и графини Нессельроде» [827] . М. А. Корф отметил ее бал 2 февраля 1839 года: «У Разумовской… съехались к завтраку во 2-м часу, потом танцевали при дневном свете, в пять часов обедали и потом опять танцевали до 10-ти. Горько было, я думаю, нашим поблекшим от беспрестанных балов и бессонных ночей красавицам показывать при солнечных лучах свои пожелтелые плечики и спины, которые вечером идут еще кое-как в парад. Государь был на завтраке… уехал. Вернулся и много танцевал» [828] .

О балах у Разумовских (1, 7 и 26 января 1837 г.) с восторгом отзывался маркиз Лондондерри.

Традиционно славились балы в доме графа Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова (1790–1854), дипломата, обер-церемониймейстера, члена Государственного совета (с 1834). Двойная фамилия возникла в 1807 г., когда роду Воронцовых была передана фамилия Дашковых из-за пресечения в ней мужского колена. Впоследствии сын Ивана Илларионовича генерал от кавалерии Илларион Иванович (1837–1916) был министром императорского двора при Александре III и в начале царствования Николая II (1881–1897). Долли Фикельмон записала в дневнике 19 февраля 1835 г.: «Великолепный бал у Воронцова, чей дом – самый красивый в Петербурге (ныне Дворцовая наб., 32. – А. В,). Большая заслуга в организации балов принадлежала графине Александре Кирилловне Воронцовой-Дашковой (1818–1856), дочери К. А. и М. Я. Нарышкиных, с мая 1834 жене графа И. И Воронцова-Дашкова (во втором браке за бароном де Пойл и).

Писатель граф В. А Соллогуб также отдал должное этим балам: «Самым блестящим, самым модным и привлекательным домом в Петербурге был в то время дом графа Ивана Воронцова-Дашкова благодаря очаровательности его молодой жены прелестной графини Александры Кирилловны… Каждую зиму Воронцовы давали бал, который двор удостаивал своим посещением. Весь цвет петербургского света приглашался на этот бал, составлявший всегда, так сказать, происшествие светской жизни столицы. В день, или, скорее, в вечер торжества дом-дворец… представлял великолепное зрелище; на каждой ступени роскошной лестницы стояло по два ливрейных лакея: внизу в белых кафтанах – ливрея Дашковых, на второй половине лестницы в красных кафтанах – ливрея Воронцовых. К десяти часам все съезжались и размещались в ожидании высоких гостей в двух первых залах. Когда приходила весть, что государь и императрица выехали из дворца, мажордом Воронцова – итальянец, кажется, звали его Риччи (его знал весь Петербург) – в черном бархатном фраке, коротких бархатных панталонах, чулках и башмаках, со шпагой сбоку и треуголкой под локтем, проворно спускался с лестницы и становился в сопровождении двух дворецких у подъезда; граф Воронцов помещался на первой ступени лестницы, графиня ожидала на первой площадке. Императрица, опираясь на локоть графа Воронцова, поднималась на лестницу. Государь следовал за нею… Ужин императрице сервировался на отдельном небольшом столе на посуде из чистого золота…» [829]