Будни отважных

По приказу, пришедшему из центра, кулаков с семьями выселяли на север. Очищали степь от дряни. Тоже трудная операция была. Свезли их всех в Спицовку, на железнодорожную станцию. Ключкин, как узнал про переселение, рассвирепел. Понял, какой поддержки лишился. Налетел на станцию, да поздно...

...Я только вошел в кабинет Гофицкого, как резко зазвонил телефон. Виктор Оскарович взял трубку. По мере того как он слушал, взгляд суровел, губы сжимались. Закончив разговор, посмотрел на светлую щель из-под соседней двери, позвал Старшевского и Тарасова.

— Садитесь, братцы. — Он внимательно взглянул в наши осунувшиеся лица. — Опять Ключкин. На Медведское налетел. Жертв много. Хаты, хлеб пожег... Не будет нам с вами покоя, пока эта сволочь по степи разгуливает!..

Мы склонились над картой, сплошь исчерченной красными пометками.

...Вставало раннее июльское утро. Воздух был густо напоен ароматом яблок. В хатах пахло свежеиспеченным хлебом, а на бахчах — спелыми дынями. Виктор Оскарович выглянул из окна во двор: там уже толпились люди — оперативники, партийные активисты, комсомольцы — все, кому предстояло участвовать в операции. Он посмотрел ни часы: пора. Достал из сейфа оружие, проверил его, сунул в кобуру.

Надо было торопиться. После бойни, учиненной в Медведском, Ключкин, заметая следы, перебазировался в Туркменский район. В управление пришли сведения о его точном местонахождении.

Спустя полчаса по железнодорожной ветке из Ставрополя на Петровку пошел специальный поезд, за паровозом всего один вагон с опергруппой и прицеп с машиной Гофицкого. В Петровке группу ожидали с нетерпением. Как только мы прибыли, несколько автомашин двинулось вслед за газиком Виктора Оскаровича.

Он сидел на заднем сиденье, рядом с начальником секретно-политического отдела полномочного представительства Азово-Черноморского края Ельшиным.

За последнее время лицо Гофицкого сильно побледнело — сказались бессонные ночи. И сейчас, покачиваясь на мягком сиденье, он отдыхал, рассеянно следя, как ходит волнами под легким ветерком бархатное море разнотравья. Сзади надсадно гудели грузовики.

Первыми подозрительную группу людей на горизонте заметили товарищи, ехавшие на переднем грузовике. Степь ровная, точно стол, далеко видно.

— Они! Больше некому плутать здесь.

Грузовики свернули с дороги и прямо по степи, наращивая скорость, помчались вслед уходившим. Те, заметив погоню, бросились наутек. Но расстояние между ними и машинами быстро сокращалось. Шоферы выжимали из моторов все, что могли. Поняв, что скрыться не удастся, бандиты залегли. Нестройные выстрелы загрохотали, когда машины с опергруппой были еще в пределах недосягаемости. Видимо, у бандитов не выдержали нервы. Этот их промах и предрешил исход короткого боя. Была уничтожена почти вся группа.

Но среди убитых и захваченных в плен самого атамана не оказалось. Выяснилось, что Ключкин с другой группой бандитов уходил по дороге в степь. Оперотрядовцы двинулись вслед за машиной Гофицкого, продолжавшего путь в сторону границы района.

Шофер Коля Мартыненко сбавил газ, поджидая, когда их нагонят отставшие. Виктор Оскарович понимал: уцелевшие ключкинцы не могли далеко уйти, они где-то рядом. Вот впереди на дороге показались две линейки. На них — человек восемь. Возницы неистово нахлестывали лошадей.

— Жми, Коля! Это те, кого мы ищем. Их немного, справимся.

Виктор Оскарович стоял во весь рост в кузове с карабином в руках. Когда приблизились к пароконной линейке, он крикнул:

— Стойте! Сдавайтесь! Вы окружены!..

И когда двое, спрыгнув на землю, бросили обрезы и подняли руки, с передней линейки громыхнул выстрел. Гофицкий выронил карабин, прижал руку к груди и, тяжело осев, перевалился за борт машины. А с линейки, передергивая затвор, соскочил сам Ключкин. Он не увидел, как окружила бандитов опергруппа. Короткий бой — и все было кончено. Бандиты были разгромлены.

И когда утонул в степном мареве звук последнего выстрела, все мы подошли к своему боевому другу. Осторожно, будто боясь разбудить, подняли тело Виктора Оскаровича и положили в кузов пробитой пулями машины. Медленно двинулось траурное шествие по притихшей дороге.

А над степью, утопая в небе, пел свою нескончаемую песню жаворонок — вольная и свободная птица.

А. БОЛДЫРЕВ ПЕРЕГОВОРЫ. НА ХУТОРЕ КУРАЧЕЙ