Будоражащий

— Ты уже сделал это, Але. Спасибо тебе за это, кстати. Я только что поняла, что не сказала тебе об этом.

— Нет, Кэт, детка, можно я позабочусь о тебе сегодня вечером? Я не имею в виду оттащить от тебя в баре или отвезти домой какое-нибудь жалкое подобие человека. Я имею в виду, могу ли я быстро взять у себя пару треников, а потом отвести тебя в твою комнату, налить тебе ванну с пеной, пока я приготовлю что-нибудь поесть, и обнимать тебя на диване, пока ты не заснешь?

Он смотрит на меня с той же складкой между бровями, в его словах звучит мука, как будто мысль о том, что я останусь в квартире одна на ночь, причиняет ему физическую боль. И, по правде говоря, мне уже надоело бороться с этим. Эта наша связь, которая кипит с тех пор, как я приехала сюда больше месяца назад, изнуряет меня, и я не могу ее игнорировать.

У меня нет сил говорить все это, поэтому я просто киваю и дарю ему самую лучшую улыбку, на которую способна. Если бы это был кто-то другой, я, возможно, даже не стала бы беспокоиться.

Он протягивает мне руку и открывает дверь. Мы заходим внутрь, и он провожает меня в свою комнату, прежде чем отпустить мою руку. Я слишком устала, чтобы стоять, поэтому иду к его кровати и присаживаюсь на край, пока он берет из шкафа вещевой мешок и пробирается по комнате, забрасывая в него одежду и туалетные принадлежности. Пока он это делает, я осматриваю его комнату, и, честно говоря, теперь, когда я знаю его немного лучше, чем в первый раз, я ожидаю увидеть именно это.

В то время как в гостевой комнате все белое и кремовое, в его спальне полный контраст — здесь нет ничего, кроме вариаций стальных серых и черных цветов. В центре комнаты стоит огромная кровать с балдахином, которая, судя по текстуре и причудливо вытравленным узорам, должна быть из очень темного дерева с черными пятнами. По всему дизайну со вкусом разбросаны штрихи золотой фольги, которые придают комнате изысканность.

По обе стороны от кровати стоит длинный комод с подходящими тумбочками. Лампы из золотистого ртутного стекла с черными бархатными абажурами дополняют эстетику комнаты, не отрываясь от уникальности мебели. У него также висит несколько картин в рамке, но я не могу определить, что это за картины, с того места, где я сижу, и не хочу открыто подглядывать.

На его кровати черное одеяло с черным сатиновым постельным бельем, а пол — темно-серый виниловый настил. Стены выкрашены в чуть более светлый серый цвет, а потолок — в черный с крошечными отверстиями для лампочек. Может, это созвездия? Не могу понять.

Когда Але заканчивает свои дела на кухне, он возвращается в свою комнату, чтобы забрать меня. Он протягивает мне руку, я беру ее, и он ведет меня через холл к себе.

Я впускаю нас и направляюсь в свою комнату, где он следует за мной, затем поднимает меня и укладывает на кровать. Он накидывает на мои ноги одеяло и гладит меня по щеке тыльной стороной костяшек пальцев, после чего быстро чмокает меня в висок и идет в ванную.

Я слышу шум льющейся воды и понимаю, что он набирает ванну. Он возвращается через несколько минут, оставляя на кровати задрапированный халат, который точно не мой, а судя по его чудовищным размерам, должно быть, его халат. Он принес мне свой халат?

Он выходит из комнаты с вещевым мешком на буксире и осторожно закрывает дверь. Я не встаю, пока не слышу, как он копошится на кухне. Зайдя в ванную, я вижу, что он зажег несколько лавандовых свечей, которые, опять же, не мои, а ванна почти переполнена паром и пузырьками, которые, я почти уверена, не от чего-нибудь в моей ванной. Должно быть, он принес все это из своей собственной ванной.

Я не думала, что он любитель пены и свечей, но у нас одна ванная комната, и было бы очень обидно пустить эту ванну на ветер. Я рада, что он пользуется ею, потому что, к сожалению, я в ней впервые.

Я раздеваюсь, оценивая себя в зеркале. Глаза налиты кровью, волосы в беспорядке, резинка едва сдерживает волны. Щеки опухли, а на руке, за которую меня схватили, красуется огромный фиолетовый синяк, а также пять явных следов от ногтей, хотя, к счастью, ни один из них не пробил кожу.

Я возвращаюсь в свою комнату, достаю из сумочки телефон и фотографирую синяки, чтобы приложить их к полицейскому отчету, который я планирую составить завтра.

Я забираюсь в ванну и погружаюсь в бурлящую воду до полного погружения, позволяя напряжению улетучиться, пока я лежу здесь. Пузырьки с цветочным ароматом окружают меня, успокаивая мой бешеный ум.

Я открываю глаза и понимаю, что, должно быть, задремала, потому что слышу легкий стук в дверь, а вода вокруг меня становится теплой.

— Извини, я выйду через минуту, — говорю я Але, прежде чем вылезти из ванны, слить воду и вытереться полотенцем.

Одевшись, я тащусь в гостиную, где обнаруживаю Але, раскинувшегося на диване с подносом еды, кучей одеял, которые он, должно быть, прихватил из бельевого шкафа, и романтическим сериалом на телевизоре, который ждет, когда я сяду и начну смотреть.