Будьте бдительны! Сборник рассказов

Потери противника, как всегда, завышены. Если их считать, то окажется, что мы уже весь оккупационный корпус НАТО плюс миротворцев ООН под Воронежем положили. Всего по рапортам выходило не меньше трёх тысяч убитых, но Ромашов, наученный опытом, решительно поделил её на три. Порядка 800-1200 убитых НАТОвцев. Если учесть, сколько у них техники и какое снаряжение - отличный результат. К одному из рапортов было приложена распечатанная на цветном принтере фотка, сделанная цифровиком (у них там где-то ещё компьютер работает!) - Ромашов узнал воронежский цирк. Повсюду лежали убитые - навалом, местами кучами. На рукавах камуфляжей генерал-лейтенант различил хорватские клетчатые нашивки. Несколько ополченцев собирали оружие. На глаз убитых было не меньше сотни. Да-а, это уже документальное подтверждение.

Хорваты, подумал генерал-лейтенант. Славяне. Славяне… Славяне… Он вгляделся в лицо молодого парнишки, лежащего на клумбе - боком, из живота через вспоротый французский жилет и немецкий камуфляж вывалились внутренности, ноги были полуоторваны у бёдер. На лице застыли ужас и боль, и Ромашов отбросил фотку к документам.

Техника. Сбит "блэк хок", сбит "тандерболт"… Парапланщики сожгли два "абрамса" и "паладин"… Генерал-лейтенант изо всех сил пытался заставить себя осознавать информацию, но понял, что не сможет. Четвёртую ночь без сна - не сможет никак.

В городе всё ещё осталось около двухсот тысяч гражданского населения, в основном - женщины, дети, старики. Не работает канализация, водопровод, мало продуктов. Можно

***

1. ДРОЗДОВСКИЙ Михаил Гордеевич (1881-1919), российский генерал-майор (1918). В декабре 1917 сформировал на Румынском фронте отряд, с которым прошел из Ясс через Украину к Ростову-на-Дону на соединение с Добровольческой армией; в ее составе командовал пехотной дивизией, получившей после его смерти название "дроздовской". В описанном мною варианте будущего элитные части добровольческого Русского Национального Войска носят те же названия, что и "именные" части Белой армии - каппелевцы, дроздовцы, марковцы и т.д. - и даже береты тех же цветов, какие имели полковые фуражки белых частей. было бы мобилизовать немногочисленных оставшихся мужчин. Но где взять оружие?

По гражданским статистики нет. А ведь они гибнут каждый день - сотнями, наверное. Вчера - Ромашов сморщился - он видел, как две девочки - лет по 9-10 - хоронили на клумбе - на пляже за Чернавским мостом - мёртвую женщину. Выкопали мелкую ямку - и… Ромашов вспомнил, как одна из девочек посмотрела на него, вышедшего из машины. Пустыми, спокойными глазами. И вернулась к - кому? Сестре, подружке? Кого они хоронили? Сестру, мать?

Господи… Что же с этим-то делать? Он не знал. Он мог защищать город, потому что это было его делом. Его профессией. Но как помочь его жителям - тем, кто не носил оружие - он не знал.

В засыпающем, измученном мозгу генерал-лейтенанта промелькнуло ещё - а вроде бы кто-то… да, командир 7-й егерской, которая обороняется в районе гостиницы "Анта"… чэзэбэшник… как его фамилия? Известная, как того таможенника в "Белом солнце пустыни" звали… а, Верещагин! Этот Верещагин вроде бы подавал докладную сегодня - что-то насчёт гражданских…

Но сил у Ромашова больше не было. Когда через три минуты мальчишка-вестовой принёс сводки радиоперехвата, генерал-лейтенант спал за столом - щекой на бумагах.

***

- Надсотник… надсотник… Олег Николаевич, проснитесь… просыпайтесь же…

Спящий на продавленной раскладушке в углу комнаты человек что-то пробормотал сквозь зубы и сел - с ожесточённым лицом. Отсветы керосиновой лампы, которую держал в руке невысокий белобрысый парнишка, склонившийся к раскладушке, сделали это лицо похожим на древнегреческую маску; коротко подстриженные волосы блестели сединой.

- Олег Николаевич, - парнишка с лампой выпрямился. - Вы приказали разбудить, когда вернётся разведка. И соберутся командиры сотен.

- Все живы? - на плечах камуфляжа рывком поднявшегося человека вздыбились мягкие чёрные погоны с продольной алой полосой и восьмиконечной звёздочкой - знаками различия надсотника РНВ. Под левый погон был заткнут чёрный берет. Надсотник Верещагин вжикнул молнией "тарзана", щёлкнул ремнём, на котором выделялась большая кобура старого "маузера" и, забросив на плечо АК-103 с прилаженным подствольником ГП-30, коротко сказал своему вестовому: - Пошли.

- Все живы, - ответил тот уже на ходу. Надсотник кивнул.

Двери в комнатке, где он спал - бывшей щитовой гостиницы - давно не было. В довольно широком подземном коридоре в нескольких местах прямо на полу горели костры, сидели и лежали вооружённые люди, слышался негромкий разговор и даже песня:

- Берега, берега…

Берег этот и тот…

Между ними река нашей жизни…

Песня была из прошлой жизни, кончившейся всего три недели назад, но казавшейся чем-то древним, как история первобытного общества.