Будьте бдительны! Сборник рассказов

- Перестань за мной повторять! - разозлился Басаргин и встал. Шевровые сапоги, которые он носил вместо берцев, как у большинства дружинников, скрипнули зло. - Я отлично знаю, что ты сейчас будешь делать! Вместо того, чтобы пойти и поспать ещё пару часов, ты сейчас пойдёшь шататься по окрестным подвалам! Тешить свою мятущуюся душу! И кончится тем, что тебя грохнет какой-нибудь морпех-снайпер! Чего ты смеёшься?! - у Верещагина и правда вздрагивала губа, а в глазах зажглись весёлые искорки. - Чего ты смеёшься, долдон?!

- Мятущуюся душу - это хорошо, - сказал надсотник и захохотал в голос.

Секунду казалось, что Басаргин сейчас бросится на него. Но вдруг тот махнул рукой и засмеялся тоже.

- Ты всегда был кретином, - заключил он. - Ну ладно. Я пойду тоже.

Выходя, он задержался, крепко хлопнул командира по плечу и сказал:

- Мы их сделаем. В конце концов мы их сделаем, и не важно, что будет с тобой и со мной.

***

В одном Игорь Басаргин ошибался.

Верещагин не собирался тешить мятущуюся душу. Он и сам не знал, почему снова и снова с таким упорством обходит подвалы окрестных домов, в которых жили - существовали, вымирали - тысячи "гражданских", как называл их генерал-лейтенант Ромашов.

В такие минуты надсотник чувствовал себя бесконечно усталым и тяжело виноватым.

Басаргин был прав. Он - Верещагин - хотел войны. Хотел, потому что верил тогда и продолжал верить сейчас, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Но эти люди… Когда он появлялся среди них, то приходили усталость и вина. Ведь у всех у них до войны была жизнь. И дело не в том, жили они в блочных домах или в элитных особняках, ели на обед пиццу или ресторанные изыски. Просто - была жизнь, устоявшаяся, понятная, со школами для детей, медицинскими полисами, телевизором, какими-то радостями и достижениями, какими-то мечтами и желаниями.

Он презирал эти мечты и желания, презирал эти радости и достижения, потому что совершенно точно знал - это всё хлев. Хлев, хлев, хлев… Но эти-то люди были довольны такой жизнью! И сейчас, встречаясь с ними взглядами, он не мог отделаться от мысли, что они проклинают его, отнявшего всё это. Ведь и телевизор, и полисы, и школы - всё это осталось бы и в подмандатных зонах, и в лимитрофных государствах, на которые собирались поделить Россию ООН и НАТО. А такие, как он - не очень-то и многочисленные! - встали на дыбы. И вместо мирного раздела, мирной оккупации - то, что есть сейчас…

Нет, думал он, пробираясь развалинами. Это не Великая Отечественная, не получилось Великой Отечественной. Большинство просто боится и прячется в подвалах, покорно умирая. Боятся тех, кто бомбит и обстреливает. И его боятся тоже - потому что он, не такой сильный, как оккупанты, всё-таки ближе, чем они и тоже может выстрелить. Нет народа-великана. Есть процентов десять фанатиков, которым повезло неплохо вооружиться и худо-бедно самоорганизоваться. И есть остальные. Покорно ждущие, кто победит. И даже не понимающие, из-за чего началась война.

Но что он может поделать с собой, если ему их жалко?!

Лазить по развалинам в самом деле было опасно. Но надсотник почему-то был уверен, что его не убьют в эти моменты. Вот именно в эти - не убьют.

В воронке от "томагавка" лежали трупы поляков. Много, не меньше шестидесяти. Их туда стащили после вчерашнего боя. Около ямы порыкивали и урчали несколько собак. И суетились среди трупов крысы. Крыс и собак пока ещё не едят (по крайней мере - явно). Пока ещё есть какие-то запасы, а у кого нет - можно добыть. Просто трудно представить, как начинён едой современный город. Главное достижение цивилизации…

Изощрённый инстинкт вдруг засигналил - опасно!!! Верещагин быстрым и одновременно плавным движением присел - и слился с развалинами. И через пару секунд уловил приближение двух человек - они тоже пробирались по развалинам с запада.

В правой руке надсотника появился длинный прямой нож. Зачем шуметь? Мы не будем шуметь. Если это вражеские разведчики и их всего двое - одного порежем, а другого… ну что ж, будет язык. Как получится, в общем.

Но уже через полминуты надсотник расслабился. Около ямы появились двое мальчишек. Лет по 13-14, высокие, худые, одетые в потрёпанное барахло, бывшее когда-то модным. Модное - из тех времён, когда это слово имело смысл. Из прошлого времени, из древности - о боги! - месячной давности! Когда эти мальчишки ходили в школу, гоняли игрушки на компах… что ещё они делали? Да много что они делали и не думали, не могли подумать, что…

У мальчишек были рюкзаки - обычные школьные рюкзаки, тяжёлые, судя по всему. Они опустили их на землю, встали, широко расставив ноги, на краю ямы, начали сосредоточенно мочиться. Один что-то сказал, второй хихикнул. И в тот момент, когда они застегивались, Верещагин встал.

Мальчишки шарахнулись. Но тут же обмякли - узнали командира дружинников. Один из них - пониже ростом, светленький - даже вежливо сказал:

- Здравствуйте…