Будьте моей семьей

Он долго умывался, все поражаясь столь мощному лечебному эффекту той бурды, которую принял, – нет, на самом деле жить после нее можно. А когда он вышел из ванной и попросил хозяйку сварить фирменный кофе, Арина заявила, что вторым лечебным средством от «утренней болезни» является «похмельная уха», а никак не кофе, и буквально усадила его за стол, поставив перед Красногорским глиняную миску с рыбным супом.

Но уха та оказалась!

– Охренительно! – поделился Артем впечатлениями. – Слушай, а когда ты все это успела? Отвар, уху? – спросил он, дохлебывая остатки юшки из тарелки.

– Ну не стоит принимать все на свой счет, – посоветовала девушка. – Уху мы сделали еще вчера, она хороша, когда настоится денек, а отвар я сварила, когда ты заснул. Достала бабушкин рецепт из заветной шкатулки и сварила. – И спросила провокационно: – Могу поделиться секретом. Хочешь, расскажу, из чего он готовится.

Артем вспомнил цвет, запах и вкус того убойного пойла и первую реакцию организма на него и, справившись с приступом тошноты, отказался:

– Нет, спасибо. Разреши мне этого не знать. – И отодвинул от себя подальше пустую тарелку, чтобы не пахла и не провоцировала, мало ли что, и так только отдышался.

– Как хочешь, – пожала Арина плечами.

Отнесла тарелку в мойку, вернулась, села за стол и, посмотрев на него долгим задумчивым взглядом, спросила:

– Так какие не терпящие промедления и отлагательств вопросы ты хотел мне вчера задать?

– Да, хотел, – признался Красногорский и спросил: – Ты не беременна?

Она помолчала немного, внимательно его рассматривая, и ответила односложно:

– Нет.

– Досадно, – заметно расстроился Красногорский. – Нас с тобой так сносило, что мы ни разу не вспомнили о предохранении, вот я и…

– Да, – согласилась Арина, – не вспомнили.

– Жаль. Может, тогда бы ты согласилась выйти за меня.

– У меня теперь есть дочь, – сообщила Арина.

– Да, мама говорила, – кивнул Артем, – про то, что ты удочерила девочку, и про то, что твой отец умер от какой-то болезни. Соболезную.

– Я тебе тоже соболезную по поводу смерти Ильи.

– Благодарю, – кивнул он, сразу же теряя всю легкость разговора и радость общения с ней. – Только он не от болезни, он от такой тупой случайности, что и представить невозможно.

– Да, – искренне посочувствовала ему Арина. – Ты вчера пытался объяснить, как он погиб.

– Я не могу это обсуждать, я даже думать об этом еще не могу, меня сразу сносит, – признался Артем.

А она посмотрела на него долгим задумчивым взглядом и сказала тихим, проникновенным, доверительным тоном:

– Перед смертью отец мне сказал, что понял: не бывает «за что-то», все делается и происходит в мире «для чего-то» и еще «вопреки». Люди живут и страдают для чего-то, с какой-то, как правило, непонятной большинству из нас целью, но она точно есть, и, бывает, живут вопреки обстоятельствам и всем бедам. И любят не «за что-то», а для чего-то, для того, чтобы по-настоящему познать любовь, соединиться с любимым человеком или просто открыть в себе умение любить, и довольно часто любят вопреки разуму и логике. И умирают «для чего-то», для того чтобы завершить свою жизнь именно так и в таком возрасте, исполнив что-то важное в ней, а может, для того, чтобы научить нас смиренно принимать смерть, как часть жизни, как волю божью. И всегда умирают «вопреки». Вопреки нашему несогласию с их уходом, вопреки нашим попыткам удержать их и нашему негодованию. Даже те совершеннейшие гады, кому мы желаем смерти, живут долго и часто счастливо, вопреки всем нашим пожеланиям. Одна женщина в клинике сказала мне, что мы должны научиться принимать право человека на его жизнь и на его смерть, потому что случайных смертей не бывает. Не знаю, права ли она, смерти бывают разные, порой такие, что все лучшее в нас не приемлет таких трагедий. Когда мы теряем близких людей, мы меняемся, и надо учиться жить с памятью о них, но без них, жить изменившимися и что-то понявшими.

Она замолчала, и они сидели и смотрели друг другу в глаза долгим, затяжным взглядом, что-то говоря без слов… И вдруг раздался какой-то странный, непонятный звук, как хныканье и сопение ребенка, прозвучавший так четко, так ясно.

– Симочка проснулась, – поднялась с места Арина и, заметив недоумение, отразившееся на лице Красногорского, показала ему что-то похожее на маленькую радиостанцию типа уоки-токи: – Радионяня, чтобы слышать, как там ребенок в кроватке.

– Мне, наверное, пора, – поднялся с места Артем. – Я бы очень хотел познакомиться с твоей девочкой и с Матюшкой встретиться, пообщаться, но сейчас это как-то… – замолчал он, не договорив.

– М-да, – усмехнулась Арина, – сейчас, пожалуй, не надо. Сейчас я ее подниму, отдам бабуле и приду тебя проводить, – пообещала она.

Он вызвал такси, надел куртку и топтался в коридоре, раздираемый двумя противоречивыми желаниями – остаться, договорить и прояснить наконец уже окончательно все непонятные моменты, или уйти, не попрощавшись, маясь от своего похмельного состояния и ощущения несвежести.