Будьте моей семьей

На восьмой день после их приезда поздно вечером, когда все, кроме Арины, давно мирно спали, в дверь кто-то позвонил продолжительным и весьма настойчивым образом.

Ругнувшись в сердцах на того, кто тут названивает, Арина ринулась к двери, намереваясь навалять по полной тому идиоту, который…

– Привет, – произнес Красногорский, когда она распахнула дверь самым что ни на есть грозным образом.

Распахнула и застыла от неожиданности, увидев его.

– Пустишь? – спросил Артем и хмыкнул иронично.

– По-моему, ты пьян? – предположила Арина, уловив характерный запашок.

– Выпивший, – кивнул Красногорский, – но опьянеть не получается. Так пустишь?

– С какой целью? – уточнила Арина.

– Мне надо задать тебе очень важные вопросы, – пояснил тот.

– А до завтра эти вопросы могут подождать? – Она не торопилась его впускать.

– Нет, – самым убежденным тоном отрезал Красногорский. – Мне надо спросить тебя прямо сейчас.

– Ну, проходи, раз не подождет, – отступая в сторону, пригласила она его в дом.

Он вошел, а Арина, понаблюдав за его движениями, поняла, что на самом деле он не так и пьян, как можно было бы предположить по ядреному «выхлопу». Он снял куртку, повесил ее на вешалку, вопросительно посмотрел на туфли, но Арина лишь покачала головой – не надо снимать и жестом указала в сторону кухни.

– Чай будешь? – спросила она, когда Артем уселся на диван, стоявший у окна их большой уютной кухни.

– Давай чай.

Она поставила перед ним кружку, села рядом, подождала, пока он сделает несколько осторожных глотков, и только тогда спросила:

– И что за срочные вопросы ты хотел мне задать?

А у него вдруг вырвалось то, о чем он вовсе не собирался говорить:

– Я по тебе соскучился, – и уж совсем себя выдавая, добавил: – Очень сильно.

Она помолчала, глядя в его янтарно-зеленые глаза, и ответила:

– Я тоже по тебе сильно соскучилась.

– У меня друг умер, – сообщил Красногорский.

– Соболезную, мне бабушка сказала, что у вас произошла такая трагедия, – искренне посочувствовала она ему.

– Это не трагедия. Это полный бред, понимаешь?

И его прорвало. Вся его боль, все его негодование из-за нелепости смерти, все его претензии миру вылились в неосознанный крик о помощи:

– Такая дикая, чудовищная несправедливость! Это какое-то безумие. Такого просто не может быть. Молодой, здоровый мужик, живой, сильный, умный, и… – Он потряс ладонями в бессилии: – Поскользнуться на куске говенного мыла, упасть и сломать шею! Вот так! – Он щелкнул пальцами. – В один момент! И все, все! Понимаешь: все, нет человека! – Он смотрел на нее больными, злыми глазами: – Это такая дурь! Такая тупость!..

– Ну все, все! – Арина прижала его голову к груди.

Уловив своим любящим чутким сердцем, что он тонет и задыхается в душевной боли, как еще совсем недавно тонула и захлебывалась она, Арина успокаивала его, поддерживая, все прижимала и гладила по голове.

– Понимаешь, Аринка, – шептал он, – дикость несусветная какая-то. Так просто, так легко, в одну секунду, и нет человека.

Наверное, он даже плакал, но этого не понимали ни он, ни она. Он все говорил что-то больное, уткнувшись ей в грудь, и обнимал ее, неосознанно стараясь удержать. Сидеть стало совсем неудобно, и Арина принялась подвигаться спиной назад к диванному подлокотнику.

– Нет, нет, – он обнял ее еще сильней, – не уходи больше, не надо.

– Не уйду, – пообещала Арина.

И как-то все же смогла откинуться спиной на подлокотник, Артем сдвинулся-подвинулся за ней, не выпуская ее из рук, так и продолжая прижиматься головой к ее груди, а она все поглаживала его по спине и голове и шептала успокоительные слова:

– Ну что ж теперь, люди по-разному уходят. Ну что ж теперь.

– Господи, – вдруг произнес он страдальчески, – как я по тебе соскучился. И по Матвею. Просто как-то зверски соскучился. Совершенно измучился без тебя. А тут еще и Ильюха… и Вика почти с ума сошла, и Настя, ей совсем плохо, она отца видела там, на полу в ванной…

И тогда Арина запела, тихим, каким-то бесконечно проникновенным, поразительным голосом, мерно, легко похлопывая его по спине в такт песне:

– «Скатилось солнце за горушку, ты забери мое горюшко»…

Они полулежали, обнявшись, и было не очень удобно, но отчего-то они не пытались устроиться более комфортно, не двигались, молчали какое-то время после того, как Арина допела, а потом Артем попросил:

– Спой еще раз.

И она спела. А когда допела до конца, поняла, что он заснул.

Арина осторожно, медленно выбралась из-под его отяжелевшего тела, посидела, посмотрела на заснувшего Красногорского, вздохнула своим мыслям и… сняла с него туфли, подняла и уложила на диван его ноги, сходила в комнату, принесла оттуда подушку и плед, подсунула Артему под голову подушку и накрыла пледом.

Постояла над ним, спящим, задумчиво рассматривая, усмехнулась своим мыслям, наклонилась, поцеловала в лоб и погладила по волосам.