Буду твоей Верой

Я осматриваю помещение и понимаю, что мы в прачечной. Вроде бы так эта техническая комната называется, где стоят две большие стиральные машины, пара сушилок, куча бытовой техники, огромная гладильная доска и множество моющих предметов и средств.

Раз Егор знает об этой комнате, догадываюсь, что здесь он уже бывал.

И как часто?

А зачем, Илюхина, тебе знать ответ на этот вопрос?

— Можешь оставить верхнюю одежду здесь, — поясняет Бестужев.

— А хозяева точно не будут против? — уточняю я.

— Вроде никогда не были, — неуверенно пожимает плечами и стягивает свою совсем не зимнюю куртку.

«Вроде никогда не были…» — значит точно был и не один раз.

А почему, Илюхина, тебя это удивляет?

Они же вращаются в одной компании, понятно, что Егор частый гость Карины, тем более тогда, когда она так на него облизывается. И при Артеме тоже.

Не знаю почему, но меня это злит. Вот прямо сейчас злит, что встречаясь с Чернышовым, она метит на моего парня. Пусть и не настоящего, но моего!

Дергаю молнию пуховика и сержусь на Бестужева.

За то, что нравится всем.

— Давай помогу? — кивает Бестужев и смотрит в приоткрывшийся участок в области моей шеи, из которого выглядывает крупный темно-розовый бархатный чокер-бант.

— Сама справлюсь, — буркаю я.

Молния поддается, решая не связываться со мной и моими перепадами настроения.

Снимаю пуховик и кладу на широкую поверхность стиральной машины, там же снимаю и обувь.

Выпрямляюсь и поворачиваюсь к Бестужеву, у которого глаза застыли в неподвижном состоянии в области моих бедер.

Что он там увидел?

Дырку на колготках?

Опускаю взгляд и… о, проклятье!

Я совершенно забыла, какое на мне короткое платье!

Поспешно хватаю пуховик и прикрываюсь от взгляда Егора.

— Ты не мог бы выйти? — спрашиваю, чуть ли не заикаясь.

Какое-то время он молчит, а я стою и разглядываю шершавую плитку на полу, стесняясь на него посмотреть.

— Подожду снаружи, — хрипло говорит Бестужев и выходит, прикрывая за собой дверь.

Фууух…

Я так и думала.

Я предупреждала Киру, что не смогу чувствовать себя комфортно в этом платье.

Как бы само по себе оно мне не нравилось, но ощущаю я себя в нем абсолютно раздетой.

Подхожу к высокому под потолок шкафу, одна створка которого имеет полностью зеркальную поверхность.

Я вновь рассматриваю себя и не узнаю эту девочку.

Кажется, что она сейчас жутко улыбнется и помашет мне из зеркала, а потом протянет руку, приглашая к себе. В свете сегодняшней вечеринки, мое изрядно развитое воображение не видится глупым, а вполне логичным.

Но, увы, фарфоровая кукла из зеркала не выглядит, как в фильмах ужасов, а скорее напоминает миниатюрную балерину из музыкальной шкатулки.

Мои волосы собраны в два объёмных пучка с вьющимися у висков прядями.

Они такие гладкие и блестящие, как из рекламы шампуня.

Такими я их не знаю.

Мои глаза на припудрено-белой коже смотрятся нереально огромными и стеклянными. Густые черные стрелки и красная подводка придают взгляду мистичности и делают его выразительнее.

Это не мои глаза.

Чужие, безжизненные.

На правой скуле нарисована небольшая трещинка, рассказывая о том, что старинную игрушку роняли и не берегли, за что она обязательно накажет каждого обидчика.

Мои губы кажутся полнее обычного, и я вмиг вспоминаю тот Бестужевский взгляд на ступеньках. У меня до сих пор они покалывают морозным ментолом.

Опускаюсь глазами ниже, где на шее, между подбородком и левым плечом вызывающе красуется бархатный пурпурный чокер-бант, который адски мешает, но смотрится потрясающе.

А потом мои щеки вспыхивают, наливаясь неподдельным румянцем.

Джинсовый корсет, туго перетянутый на спине джинсовой веревкой, делает мою талию осиной, придавая изгибам плавности и женственности. Потрясающая вышивка в виде цветочного орнамента на груди не дает усомниться в том, что выполнена она вручную. Тонкие, лаконичные атласные нити играют в искусственном свете переливами и необычными оттенками. Провожу по ним пальцами, ощущая приятное соприкосновение, точно с объемными выпуклыми буквами из детских познавательных книжек.

Моё дыхание учащается и то, что появилось непонятно откуда в области декольте, начинает синхронно вздыматься с каждым набранным вдохом.

Нет.

Я не смогу выйти ко всем.

Эти голые плечи, эти голые ноги, прикрытые сверху микроскопической фатиновой юбкой цвета нежных румян и тонким белым капроном, делают меня уязвимой.

— Ты похожа на куклу, — раздается приглушённый голос Егора.

Резво поворачиваюсь к нему и пропадаю под блуждающим Бестужевским взглядом. Его серые глаза потемнели и слились с цветом его сегодняшнего наряда.

«Черный всадник», — почему-то решаю я.

Пусть не смотрит на меня так, потому что моя последняя капля уверенности иссыхает под его горячим вниманием.

— Так и планировалось, — скрещивая на груди руки, закрываюсь. Но глаза Егора и не думают стесняться, сползая по корсету вниз и останавливаясь на пышной юбке.

Да что ж он в самом деле-то?