«Буду верен словам до конца». Жизнеописание и наследие иеромонаха Василия (Рослякова)

В тот вечер – Его искренне встречали:
Блестели слезы искрами надежд,
От прошлого отрекшись, выстилали
Дорогу кучей праздничных одежд.

И зной, и крики радости: «Осанна!»,

И сладкий запах пальмовых ветвей
Смешались изумительным дурманом,
И старцы походили на детей.

Забылось, что пройдут еще до Пасхи

Обычные и памятные дни,
Все радовались, жили без опаски,
И только фарисей стоял в тени.

Он видел сокровенное оттуда —

Зачем такие крики до небес:
Они пытались вновь поверить в чудо —
В субботу Лазарь умерший воскрес.

Для Духа не придумано сословий,

Он в каждом как брожение вина.
Но кто-то Ему снова приготовил
Души своей истлевшие меха.

И что Он смог? Сломить кого-то в споре,

Помочь былые раны залечить.
А слышали, что Он прошел по морю
И смог пять тысяч сирых накормить?

А если будут горести, как прежде,

На крест Его осудит гул людей.
За гибель неисполненной надежды
Мы мстим как можно глубже и больней.

И радость встречи, слезы обратятся

В пощечины, насмешки и нытье,
И за столом соседу станут клясться:
– Я и тогда кричал: «Распни Его!»

И дни пошли б обычною дорогой —

В заботах, в неуютности мирской,
Лишь изредка неясная тревога
Смущала б завоеванный покой.

Но высказались судороги тверди

И черные голгофские кресты —
Ему недоставало страшной смерти,
А им – неискупаемой вины.

Исцеление слепого

С открытыми, но мертвыми глазами
Для хлеба я скитался по земле
И следовал за теми голосами,
Что милости оказывали мне.

На шумных многолюдных перепутьях

О жизни я догадываться мог,
Выслушивая спорщиков беспутных
И бряцанье монетное у ног.

Любил я и дорожные мытарства,

И полночи родное мне лицо —
Слепым они последние лекарства
От памяти и сердца своего.

Я прожил бы по-своему счастливо,

Но вызнавши о слове об одном,
Искал его повсюду торопливо
И всюду поджидал его тайком.

Младенцем я навеки бы остался,

Когда бы Он однажды, не спеша,
Из города с толпой не возвращался
И близко не прошел бы от меня.

«О Господи, – вскричал я, – Сын Давидов,

Помилуй бесприютного слепца!»
А рядом зашептались боязливо,
Пытаясь заглушить мои слова.

И кто-то уцепился за одежду,

В отчаянье я сам ее сорвал
И с горестной последнею надеждой
О милости прошенье прокричал.

«Чего ты хочешь?» – Он спросил сурово.

«Избавь меня от всякой слепоты!»
Мне веки обожгла ладонь Христова.
Увидел я лицо родной земли.

«Я будто Иоанн Предтеча»