Буду завтра. Встречай (сборник)

О нашей истории с Дарко не знал никто – ни в театре, ни в редакции, даже вездесущие поклонницы. Мы берегли друг друга, словно опасаясь сглазить наше общее, пока такое непрочное счастье. Мы встречались почти каждый день – днем или вечером, когда у Дарко не было спектакля или репетиции, ходили в кино, в кафе и «нашу» любимую чайную, а иногда просто оставляли автомобиль у Нескучного сада и долго гуляли или сидели на скамейке, болтая обо всем на свете. Даже эти невинные встречи делали мою жизнь разноцветной, сияющей, обостряли чувства…

Как-то раз Дарко признался:

– Я с тобой, как юноша, даже как мальчик. Вот мы сидим на скамейке, держимся за руки, иногда целуемся, а потом ты уходишь… У меня давно не было таких романтичных отношений. Это, оказывается, так здорово!

Я задумчиво улыбнулась: нравится ли мне такое течение романа? Ну, подумаешь, оказалась бы я в его постели. Быть может, это было бы прекрасно, но что дальше? Все как обычно: страсть, разгоряченные тела, более настойчивые поцелуи, а потом медленное утихание чувств и расставание – Дарко это тоже чувствовал. Самое сладкое – предвкушение …

Однажды мы поссорились в конце тяжелейшей рабочей недели, за три часа до начала его спектакля. – Если мужчине повезло с женщиной, удается и все остальное. Но когда любимая превращается в чужого человека, с неприятными привычками, требованиями и претензиями – а такое случается, – мужчина начинает неосознанно искать покоя на стороне: в обществе друзей, на работе, в гараже «угодно!» – почему-то я болезненно отреагировала на эту фразу. Почему? Не хотела, чтобы он от меня сбежал? Видимо, во мне заговорил извечный инстинкт собственницы, и я устроила дикий скандал прямо в аллее у Патриарших прудов.

В ту же ночь мы помирились. Дарко обошелся без обязательных атрибутов романтического вечера, о которых так часто пишут женские журналы, – вино, розовые лепестки, свечи. Зато было море нежности и любви. И я почувствовала, что никакая сила не сможет оторвать меня от этого невероятного мужчины. Я и не подозревала, какой бывает любовь.

А потом случилась наша первая настоящая ссора. Кто-то раскидал по всем театральным форумам открытую клевету на артиста Дарко Стрельцова. Я читала злобные, полные черного яда строчки, и сердце мое сжималось. Казалось, что это мне надавали пощечин, что это я выпила чашу отравленного вина. А Дарко накричал на меня, когда я заговорила на эту тему, предложила помочь, найти IT-адреса клеветников…

Мы наговорили друг другу много несправедливого. И впервые не помирились сразу же, в ту же ночь. Через день Дарко уехал на гастроли в Англию, и мой телефон замолчал.

Я ходила по редакции, как в помрачении. Планировала номер, правила и писала статьи, обсуждала верстку и проводила очередную съемку со звездой. Попытки дозвониться до Дарко ни к чему не привели. Его не будет здесь еще месяц. И эти тридцать дней необходимо как-то пережить.

Постепенно самая острая боль прошла, и я смогла обдумать все, что случилось. Получалась невеселая картинка. Интересно, когда я успела так крепко уверовать в то, что создана для любви? Вспомнилось язвительное кредо, которым я гордилась еще в студенчестве: «Настоящая любовь случается только в кино». Получается, что я своими руками ковала свое нынешнее одиночество.

А ведь Дарьяла была права. Он изменил мою жизнь, этот светловолосый лицедей с высокими скулами и синими глазами…

Как забавно: выстраивать отношения приходится годами, зато сжечь мосты возможно за десять минут.

Позвонила Маринка. Ее драгоценный Виктор повез детей к бабушке в Саратов, и подруга заскучала. Мы решили встретиться, как в студенческие времена: купить шампанского и черешни и поболтать за жизнь.

– Слушай, я гляжу, у тебя украшение новое, золотое, да?

Маринка зорко подмечала любые изменения в моем гардеробе.

– Да, это с Крита. Фестский диск. Ему много-много лет, на Крите это реликвия, – промямлила я, теребя цепочку с диском.

– А что написано-то, да еще как-то витиевато, по кругу? – подруга подошла поближе и подхватила пальцем диск. Почему-то это прикосновение было мне неприятно.

– Ты знаешь, он до конца не расшифрован. Это не греческий язык, а символы. Говорят, что это послание уходящего племени, которое скорбит о том, что годы его сочтены, но надеется на продолжение жизни. Что-то вроде: «Горести прошлые не сочтешь, однако горести нынешние еще горше».

Я отстранилась от Маринки и вручила ей пару свежих номеров журнала «Анна». Маринка лениво листала, пока я доставала парадные бокалы для шампанского.

– О, Дарко Стрельцов, я его обожаю, он такой душка, – воскликнула она.

Я обернулась. С разворота на меня смотрел Дарко. Та самая фотосессия и то самое интервью…

– А ты видала его в сериале «Капитанский мостик»? – спросила Марина. – Он там тако-ой красавчик…

Тут она заметила перемену в моем лице и оживилась.

– Ну-ка, рассказывай.

И я рассказала. Не могла же я вечно хранить эту тайну. И кому, как не Маришке, можно спокойно поведать все, что переполняет сердце.

Она жадно слушала. Ее лицо раскраснелось.

– Ну почему тебе так везет? – с досадой протянула она.