Будущая Ева

Спору нет, в любом мужчине спят, до поры безмолвные, все низменные желания, порождаемые брожением в крови и зовами плоти. Спору нет, если мой друг Эдвард Андерсон пал, стало быть, зародыш того, что привело его к падению, уже таился у него в сердце, словно в коконе, и я не ищу для моего друга ни извинений, ни оправданий! Но я заявляю, что главная вина ложится на мерзкую тварь, которая заслуживает высшей меры наказания, ибо она своим искусством вызвала к жизни стоглавую гидру. Нет, тварь эта не была для моего друга тем, чем была для Адама бесхитростная Ева, которая из любви — пусть роковой, но все же любви! — убедила его поддаться искушению в надежде возвысить до божественности того, кто делил с нею утехи Рая!.. Нет, тварь, вторгшаяся в жизнь Андерсона, ведала, что творит, она желала — втайне и по зову своего естества, так сказать, помимо воли, — чтобы он просто-напросто скатился в самые грязные трясины Инстинкта, она желала полного помрачения души тому, кого прельщала лишь для того, чтобы когда-нибудь самодовольно полюбоваться его крахом, горестями и смертью.

Да, таковы эти женщины! Всего лишь игрушки для случайного прохожего, но грозная опасность для мужчин такого склада, как мой друг: ослепив, замарав и заворожи» их флюидами медленной истерии, которую излучают эти «эфирные создания» — во исполнение своего губительного предназначения, которому они следуют неукоснительно и от которого им не отделаться, — они неотвратимо ведут своих любовников, час от часу усугубляя их безумие, либо к умственной атрофии и постыдному прозябанию на пепелище, либо к самоубийству в отупении, как это случилось с Андерсоном.

Свой замысел они от начала до конца готовят сами. Вначале предлагают — словно невзначай суют яблочко — подобие неведомого наслаждения, — оно постыдно уже само по себе! — и мужчина соглашается отведать его, в сущности, лишь со слабой и смущенной улыбкой и с угрызениями совести, которые начинаются заранее. Можно ли уберечься до полной неуязвимости — из-за таких-то пустяков! — от этих влекущих, но злотворных подруг, каждая из коих для каждого из жертв ее — та средь всех женщин, которую лучше никогда не встречать\ Их уверения и настояния — такие изощренные, такие искусные, что профессиональность их незаметна, — почти вынуждают его (о, я недаром сказал «почти» — с моей точки зрения, это слово объясняет все!) садиться с ними за стол, а там, невдолге, эти женщины, ПОБУЖДАЕМЫЕ, если уж говорить до конца, демоном своей злокозненности, льют в бокал гостя только яд.

И тут пиши пропало: дело начато — болезнь пойдет своим чередом. Один только Бог может спасти их. С помощью чуда.

В заключение, проанализировав надлежащим образом все эти факты, предлагаю принять нижеследующий драконов эдикт.

Эти женщины, по сути, бесполы, притом что все их «помыслы» сосредоточены только вокруг пояса, именуемого венериным, и, следственно, главная отличительная черта их состоит в стремлении направить ВСЕ помыслы Мужчины к пряжке означенного пояса, и похотливая их плоть повинуется всегда лишь голосу расчета, злобного либо корыстного; так вот, эти женщины, говорю я, НА САМОМ ДЕЛЕ ближе к миру животных, чем к миру людей. А потому, по совести, мужчина, достойный этого имени, получает полное право чинить суд и расправу над этими существами женского пола на тех же основаниях, кои дают ему власть над прочими существами из мира животных.

Итак, если одна из этих женщин, пустив в ход определенные мошеннические средства, воспользуется случайным мгновением болезненной слабости, под воздействием которой любой смертный, даже самый мужественный, может оказаться беззащитным, и если в результате подобная женщина сумеет довести до полного. падения в слепоте страсти человека молодого, красивого, мужественного, исполненного чувства долга, собственным трудом заработавшего свое состояние, одаренного развитым умом и чувственностью, изначально достойной и до той поры безупречной, — да, я заявляю, что, на мой взгляд, по справедливости, следует лишить эту женщину СВОБОДНОГО ПРАВА злоупотреблять человеческим несовершенством настолько, что она приводит этого человека — сознательно или бессознательно — туда, куда адская попрыгунья привела моего друга.