Будущее – 2095

Так или иначе, на их примере было ясно, что то, к чему стремится каждый субъект в обществе, – это деструктивная в своем окончании цель, могущая привести лишь к его гибели. Кстати, на протяжении истории так случалось не раз. Могучие империи, силой покорившие всех соседей и подчинившие их себе, начинали пресыщаться полученными плодами побед, и вот уже через поколение или два их потомки не могли так же, как создатели их государства, держать в узде завоёванные племена, и их империи падали. Значит, такое уже происходило не раз, но тогда перед нами стоял куда более актуальный вопрос. Ведь в широком смысле современной империей тогда, к началу 21-го века, был весь мир.

Включённый в единую информационную сеть, объединённый в большинстве своём едиными идеями об идеальной жизни и стремлении её достичь. Об этой проблеме задумывались многие выдающиеся умы того времени. И конечно, как в большинстве таких случаев, их чисто теоретические выкладки зачастую мало что имели общего с воплощением в реальность. Тем более что очень часто такие размышления сводились к ужесточению всего и вся, усилению контроля и ограничению потока благ, к которым привыкли люди. Или же напротив, усилению потока всевозможных излишеств, но вместе с тем подспудный контроль и аккуратное направление человеческих мыслей в нужном руководящей верхушке направлении.

В первом случае, как нам показывает история, это бы в итоге привело к социальному взрыву, волне протестов и революций, падению режимов и откату назад как в социальном, так и научном смысле по всем фронтам. Кстати, и не факт, что с наличием огромного количества оружия в мире на тот момент это не привело бы к гибели всего человечества или же критическому сокращению его популяции.

Второй же вариант ещё более трагичен, хотя поначалу таким и не кажется. Канализирование управления людьми, буквально заливаемыми развлекательной информацией, привело бы к массовому отуплению большей части населения. Желающих всегда развиваться по собственной воле и стремящихся двигать вперёд всю популяцию критическое меньшинство по сравнению со всеми остальными. На них смотрят как на чудиков и зачастую просто неосознанно топят их идеи в своей серой массе. В таком случае, который, к счастью, остался лишь умозрительной теорией, это привело бы к вырождению управляющей элиты, а из-за массового отупления остальной части общества и к отсутствию притока новых управленцев, и как следствие коллапсу всего общества и его быстрому скатыванию назад в своём уровне развития как в социальном, так и научном, но с куда как более страшными последствиями, чем в первом случае.

Кстати, первые симптомы такого расслоения общества наблюдались в первые десятилетия 21-го века, когда люди массово пресыщались потоком информации и легкодоступного развлечения. Особенно это было заметно на примере технологически развитых стран, что впоследствии неминуемо привело бы их к краху и коллапсу, кстати, такие примеры были, но не будем сейчас отвлекаться.

Как мы видим, проблемы, пусть и не слишком заметно, но назревали и требовали решения. Теперь зайдём несколько с другой стороны, и прежде чем перейти к нашей основной теме об устройстве общества конца 21-го века, поговорим ещё и о том, что предшествовало ему на протяжении человеческой истории. Итак, проблемы общественно-экономических формаций.

На миллениум между 20-м и 21-м веком основными формациями, существовавшими на тот момент, были капитализм и коммунизм. Не буду вдаваться в глубины этих теорий, а также значимых личностей и событий, повлиявших на их становление и крах. Остановлюсь лишь на самых общих и поверхностных концепциях для общего понимания того, к чему мы пришли теперь.

Начнём с капитализма как сформировавшегося раньше. Он представляет собой, как я уже говорил, в максимально простом рассмотрении накопление капитала небольшой частью общества. Максимально наращивание средств производства и конкуренции, фактически не считаясь ни с кем и ни с чем для его приумножения. Цитата «…нет такого преступления, на которое не пошёл бы капиталист ради прибыли в 200%…» вполне показывает устремления этой системы.