Будущее без будущего

Принцип «чуточку» распространяется не только на материальные блага. Поскольку «мыльные оперы» тянутся годами, они отражают события, которые происходят на данном отрезке времени в стране. Идет война во Вьетнаме, и ее «отражают». Рост преступности и наркомании принимает угрожающие размеры, и его «отражают». Пропасть между поколениями углубляется, и ее «отражают». Растут безработица и инфляция, и их тоже, представьте себе, «отражают». Но как? Чуточку. На этот раз чуточку без кавычек.

Возьмем, к примеру, войну во Вьетнаме. Эта кровавая несправедливая колониальная война длилась более десяти лет. Но «мыльные оперы» настойчиво замалчивали ее. Политическая сверхзадача постепенно стала входить в противоречие с приглаженным реализмом. Телезрители каким-то шестым чувством уловили это, и успех «мыльных опер» оказался под угрозой. Тогда мозговые тресты американского телевидения начали впрыскивать вьетнамскую тему безвредными дозами в «мыльные оперы». Как правило, дело сводилось к тому, что один из героев серии попадал под мобилизацию и уезжал во Вьетнам. Или его там убивали — трагическая развязка, или он возвращался — счастливый конец. Сам Вьетнам с его проблемами оставался за кадром. Для того чтобы окончательно вытравить «нежелательные эмоции», авторы «мыльных опер» стали посылать своих героев во Вьетнам в качестве… добровольцев. Делали они это под влиянием столь модной и неотразимой несчастной любви. Проблема американских военнопленных также разрабатывалась на параллельных рельсах политической эксплуатации и слюнтявой сентиментальности. Скажем, возлюбленная ждет своего суженого, хотя его считают погибшим, и стойко сопротивляется соблазнам новой амурной связи. Ее верность вознаграждается — герой военнопленный возвращается. Другая девица оказалась менее стойкой. Она выходит замуж. Суженый возвращается. Начинается новая фаза классического любовного треугольника. А Вьетнам? Вьетнам остается за бортом. Более того, подспудно культивировалась ненависть к вьетнамскому народу, который, мол, в своем упрямстве и нежелании принять принесенную на штыках и поджаренную на напалме западную цивилизацию разбивает счастье простых американских семей.

Нечто аналогичное происходит с проблемой преступности среди малолетних и наркоманией. Сама эта проблема дает возможность «оживлять» мерное течение «мыльных опер» детективными завихрениями. Вспоминаю серию «Так вертится мир». Мир в этой серии вертелся вокруг мелких семейных дрязг и интриг, которые расцветали на роскошном фоне «чуточку» улучшенной жизни прилично зарабатывающих обитателей нью-йоркских пригородов. Но вот газеты забили тревогу по поводу роста преступности и наркомании. Еще бы, каждые шесть часов в Соединенных Штатах умирает один человек — жертва наркомании. Сам президент США в официальном обращении к конгрессу назвал наркоманию «национальной проблемой номер два» после инфляции. О статистике преступности говорить не буду. Она общеизвестна. И вот на каком-то этапе, подхватывая тему дня, разрабатывая ее, как новую моду сезона, авторы «Так вертится мир» искусственно ввели в сюжет две новые фигуры: «отрицательную» — молодого негра, сбывающего наркотики отпрыскам «приличных людей», и «положительную» — средних лет священника, противопоставляющего крест шприцу и церковь — подпольному притону. Священник, разумеется, берет верх. Цель достигнута, многозначная цель: во-первых, вина за распространение наркомании возлагается на негритянское население, на так называемых «пушеров», обитателей гетто больших американских городов; во-вторых, возвышается роль религии, которая в последнее время, как и доллар, подверглась существенной девальвации в Соединенных Штатах. (По данным института общественного мнения Геллапа, еще никогда со времен первой мировой войны посещаемость церквей в США не достигала столь низкого уровня.) Как и в случае с вьетнамской войной, остаются за бортом социальные корни преступности и наркомании, остаются за бортом люди и круги, зарабатывающие на них. Социальная трагедия девальвируется до уровня детективного пустячка, вкрапленного в мещанскую мелодраму.