Будущее капитализма

Использование политической власти для уменьшения рыночных неравенств — это образ действий, требующий тонкого чувства равновесия. Если отчуждать в виде налогов слишком большую долю дохода у тех, кто наживает его по правилам капитализма, и передавать ее другим в виде дохода, основанного не на их производственных усилиях, а на чем-то другом, то перестают действовать самые стимулы капитализма. Фирмы, у которых получается слишком большой разрыв между тем, что они платят, и тем, что они получают, просто перемещаются в другие места земного шара, где им не приходится нести высокие социальные расходы. Точно так же отдельные рабочие исчезают в подпольной экономике, где нет социальных затрат и где не платят налогов. Оба эти явления истощают поступления налогов, необходимые для оплаты программ перераспределения. Консерваторы правы, утверждая, что государственные меры социального обеспечения представляют собой чужеродные прививки на стволе капитализма. Неудивительно, что правые политические партии лишь нехотя приняли государство всеобщего благосостояния, полагая, что оно все же не так плохо, как полный социализм.

Конечно, главный вопрос в том, насколько правительство сможет помешать росту неравенства, прежде чем оно достигнет опасного предела. Это в некоторой степени зависит от того, какого рода налоги и расходы используются для ограничения разрыва в доходах. Можно собрать больше налогов, основывая налоговую систему не на доходе, а на потреблении, поскольку во втором случае от налогов освобождается инвестиционная деятельность, основная для производительности капитализма. Подобным образом, можно собрать больше налогов без отрицательного воздействия на механизмы экономического стимулирования, если эти налоги предназначаются для финансирования программ повышения квалификации, чем если они служат для оплаты программ прямой передачи доходов. В самом деле, индивид, получивший профессиональную подготовку, хотя и получил дар от правительства, но должен работать, чтобы воспользоваться этим даром. Напротив, передачи доходов позволяют индивидам эффективно избегать капиталистического процесса. Они получают, не внося никакого вклада.

Есть опыт стран вроде Швеции, где значительная масса дохода была перераспределена до того, как возникли проблемы стимуляции. Вероятно, государство всеобщего благосостояния могло бы развиваться еще долго в большинстве стран, если бы не проблемы престарелых и «второго поколения», описанные в главе 5. Но эти проблемы реальны, и государство всеобщего благосостояния отступает. В будущем оно не будет уже посредником между капитализмом и демократией. По мере того, как расширяется разрыв между верхом и низом общества, а средний слой его сужается, демократические правительства будут сталкиваться с серьезными проблемами неравной социально-экономической структуры, оставленными без внимания (6).

Демократия в смысле всеобщего голосования — очень новая общественная система; еще не доказано, что это самая «приспособленная» из имеющихся политических форм. Концепция демократии родилась очень давно в древних Афинах, но до возникновения демократии в Америке она применялась в весьма ограничительном смысле. В древних Афинах демократия не касалась женщин и большого числа мужчин — может быть, большинства мужчин, — которые были рабами. Древние Афины были, как мы бы их теперь назвали, эгалитарной аристократией. Это было не то, что мы теперь называем демократией.

Ясно, что даже в Америке «отцы-основатели» не имели в виду дать право голоса всем. Рабам и женщинам не разрешалось голосовать, и «отцы-основатели» рассчитывали, что штаты установят ограничения права голоса по имущественному положению, чего штаты, впрочем, никогда не сделали. Для введения всеобщей демократии понадобилась Гражданская война, уничтожившая рабство, и поправка к конституции, давшая избирательное право женщинам. Французская революция произошла примерно в то же время, что американская революция, но в большей части Европы, где земля имела большую ценность и давала политическую власть, демократия началась намного позже — в некоторых случаях не ранее конца девятнадцатого века; а всеобщее избирательное право — это совсем новое

ЖИЗНЬ В УСЛОВИЯХ НЕРАВЕНСТВА