Будущее общество

Так как всякий изобретатель обладает неистощимой энергией в области экспериментов и вычислений, то в будущем обществе, в котором надобность держать постоянные армии исчезнет, энергия эта будет по необходимости обращена на открытие новых полезных сил, сами же открытия сделаются общественным достоянием, ибо, за отсутствием спекуляторов, некому будет приобретать их в собственность и превращать в орудия эксплуатации, в пользу меньшинства и во вред большинству, как это происходит в современном обществе, в котором самые полезные открытия рабочему классу приносят только лишний труд и увеличивают его нищету, удесятеряя в то же время капиталы эксплуататоров.

И, наконец, какая польза в том, что целая нация, целые расы и отдельные люди взаимно истребляют друг друга? Земля наша достаточно обширна и может прокормить всех и удовлетворить потребности всех. Буржуа отрицают это, но их отрицанию нельзя придавать никакого значения.

„Жизненных припасов нет в достаточном количестве, чтобы каждому хватило на его потребности”, — говорят буржуазные экономисты, и в доказательство эти близорукие ученые приводят в своих книгах, неизвестно на чем основанные вычисления, из которых, якобы, следует, что предметы потребления количественно возрастают в арифметической прогрессии — 2, 4, 6, 8 и т. д., тогда как народонаселение увеличивается в геометрической прогрессии — 2, 4, 8, 16 и т. д.

Никакими цифрами нельзя доказать этого. Самые добросовестные статистические данные оставляют так много сторон невыясненными, что совершенно невозможно строить на них что-либо положительное, в особенности, когда дело идет о производстве, и при использовании этих данных повторяется обыкновенное явление, а именно: всякий видит в них то, что ему хочется видеть. И, несмотря на все это, не только ничто не доказывает верность выводов экономистов, но и сами цифры не подкрепляются никакими документальными данными.

Но, когда с особенным ударением произносят: „прогрессия арифметическая”, „прогрессия геометрическая” и прибавляют к этому две три алгебраические формулы, которые не всякому известны, — то выводы эти получают чопорный псевдоученый вид, достаточно убедительный, чтобы зажать рот профану и заставить его поверить, что доказательство заключается именно в той формуле, которую он не понимает.

И экономисты торжествуют и доказывают, что если бы дела на земле продолжались в том же порядке, то пищевые продукты в конце концов совершенно истощились бы, и люди были бы вынуждены возвратиться к первобытной антропофагии.

К счастью, — говорят они — этому препятствует социальная организация с её спутниками: войнами и болезнями, проистекающими от излишеств или лишений всякого рода; она распределяет пищевые продукты между людьми, уничтожает лишние рты, и таким образом не допускает, чтобы люди поедали друг друга... заставляя их умирать от нищеты и голода!

Все их вычисления и доводы лживы, ибо — оставляя в стороне необработанные пространства на земном шаре, которые могут быть превращены в плодородные нивы — доказано, что несмотря на крайнюю парцелляцию земельной собственности, не допускающую рационального применения интенсивной культуры, вследствие чего земля родит меньше, чем она могла бы, — вздорожание хлебов вызывается в гораздо большей степени спекуляцией и ажиотажем, чем недородом.

Не только у диких народов, но и в цивилизованных странах много земли пропадает за отсутствием культуры; так, напр., Шотландия в скором времени вся заростет лесами и превратится в охотничий участок. Вся Ирландия превратилась в пастбище для овец, тогда как в Австралии избыток их, и от них пользуются только шерстью. В Южной Америке пасутся бесчисленные стада дикого рогатого скота, который истребляется только из-за шкур; мясо же пропадает, не за неимением рынка, — ибо в Европе ощущается недостаток мяса, — а потому, что импорт его понизил бы цены на местное мясо, чем причинил бы ущерб группе скотопромышленников и ажиотаторов, и те, отстаивая свои интересы во вред общественным, и, пользуясь своим богатством, умеют через своих креатур в законодательных сферах добиться так называемых „покровительственных” законов.

Точно также высокие цены на хлеб об'ясняются не недостатком его. Южная Россия и Америка с её необ'ятными равнинами, где громадные пространства земли распаханы вдоль и поперек посредством паровых плугов, где все земледельческое хозяйство с начала до конца производится при помощи усовершенствованных орудий, давно бы разорили французское земледелие, если бы и здесь не помогли „покровительственные законы”, благодаря которым мы платим за хлеб больше, чем следует.

Будучи лишенным возможности производить хлеб так дешево, как в России и Америке, французский земледелец должен был бы приняться за усовершенствование своих орудий и способов производства или обратиться к производству каких-либо других продуктов. Это было бы уж слишком просто... Кроме того, и здесь понадобилось „покровительство” некиим крупным интересам! А расплачивается за все бедняк.