Будущий год

Автор доказывает, что известный афоризм «Homo homini lupus est», восходящий к Плавту и подхваченный Томасом Гоббсом, понимался отнюдь не в переносном смысле. Выкармливая Ромула и Рема, волчица знала, кто такие будущие основатели Рима. Волки вообще вряд ли ошибаются относительно человеческих детенышей, которых они выкармливают. В исландской саге упоминается некто Квельдульф, что значит «вечерний волк». Про него говорили, будто он оборачивается волком, когда вечереет. Король Норвегии, глядя на его сына, заметил, что у этого лысого великана волчьи мысли. О знаменитом провансальском трубадуре Пьере Видале рассказывают: он был влюблен в красавицу со странным именем «Loba» (волчица), надевал волчью шкуру, чтобы понравиться ей, и за эту волчью шкуру был побит пастухами. Едва ли пастухи стали бы бить человека только за то, что он надевал волчью шкуру. Еще труднее предположить, будто пастухи не отличили человека в волчьей шкуре от настоящего волка. Ключ к подобным легендам, если это только легенды, дает некто Жан Боен, приор братьев-проповедников в Полиньи. В декабре 1521 года ему исповедались два пастуха. Одного звали Пьер Бурго, другого Мишель Верден. Оба они предались дьяволу с условием, что тот будет оберегать их стада. На шабаше в Шато-Шалоне при слабом свете зеленых свеч дьявол дал им некую магическую мазь, и когда они натерлись ею, то превратились в волков. Оборачиваясь волками, они вели себя сообразно волчьей природе: растерзали двух малолетних детей, трех юных девиц, старуху, собиравшую горох, и одну козу (см. Roland. Loup-garous et vampires. Paris, 1970). Исповедались они и в том, что заводили любовные игры с волчицами, испытывая при этом не меньшее наслаждение, чем в объятиях собственных жен. Спрашивается, не была ли возлюбленная Пьера Видаля настоящей волчицей и не оборачивался ли он волком, чтобы вкусить ее любви?

От подобных любовных союзов должно было рождаться потомство, и вряд ли то были обыкновенные волчата. Да и волчицы ли тешили похоть оборотней? По всей вероятности, волчицами оборачивались ведьмы и рожали потом своих волчат в человеческом образе, а этих детенышей потом охотно выкармливали и настоящие волчицы, как было с Ромулом и Ремом.

Итак, волчий фермент примешивается к человеческой наследственности с незапамятных времен, о чем свидетельствуют древние сказания и мифы. Ошибаются те, кто понимает их иносказательно. Миф, прежде всего, информативен, хотя его информация не укладывается в рамки здравого смысла. Люди волчьего происхождения не всегда узнавали друг друга и далеко не всегда дружили между собой. Человекообразному волку свойственно ненавидеть себе подобных, однако волки немедленно сплачиваются, когда им грозит опасность со стороны не-волков. Так называемая эпоха Возрождения стала эпохой массового узнавания волков волками. Тогда волки открыто привнесли свои ценности в духовную жизнь. Неслучайно именно тогда Томас Гоббс повторил афоризм Плавта: «Homo homini lupus est», подчеркнув его подлинный волчий смысл.

Опричнина на Руси совпала с Возрождением на Западе не только по времени. У нее были явные возрожденческие корни. Иван Грозный — типичный монарх Возрождения, более родственный Цезарю Борджиа, чем принято думать. Есть много оснований полагать: эмблема опричнины — собачья голова — намекала на волчью голову, если не была ею фактически, а это более, чем вероятно. Князья-оборотни известны и до Ивана Грозного (Вольга, Всеслав Полоцкий); Иван Грозный поднимает оборотничество на уровень государственной политики. Его мнимое отречение от престола, внезапный отъезд в Александровскую слободу, сладострастное смакование казней, — все это выдает волчью природу. Убийство сына — типичный реванш волка над человеком. После смерти Иоанна самозванство стало прозрачной метафорой оборотничества при волчьем происхождении, что относится и к Лжедимитрию, и к Пугачеву. Современники в большинстве своем так это и понимали. Толками о германско-тюркском происхождении Ульянова-Ленина тоже маскируются намеки на его волчью натуру, так как и для древних германцев, и для тюрок волк — божественный первопредок.

Очевидно, и Гитлер отождествлял себя с великим волком Фенриром, который проглотит солнце в конце времен. Сложнее обстоит дело со Сталиным. Нет прямых доказательств его волчьего происхождения, однако он уже в семинарии, по-видимому, познакомился с эзотерическим культом Волка, за что и был исключен. Многое говорит о том, что Сталин разработал оригинальный план истребления волков волками (отсюда фраза в романе Артура Кёстлера: «Волки начали пожирать друг друга»), но волки очень быстро вышли из-под контроля и захватили власть, невиданную в истории. С этой точки зрения следует понимать «Душегубца и мужикоборца» в стихотворении Осипа Мандельштама, однако поэта погубила даже не эта строка, а бесхитростное заявление «но не волк я по крови своей», воспринятое как выпад против волчьего засилия.