Будут неприятности (сборник)

И она с важностью человека правого ушла из кухни в свою комнату, обычную маленькую комнату, в которой есть все приметы ее жизни, ее взросления. Тут еще и куклы, но уже и полочка с дисками и кассетами. В центре комнаты – пианино. На плечиках, за дверью, косо висит уже не первого года школьная форма с отглаженным пионерским галстуком. Видавший виды заяц с оторванным ухом на диване, а над ним на полстены портрет Высоцкого. Над диванчиком рядом с Высоцким – избирательный плакат с портретом матери. Все в этой портретной матери безупречно – прическа, выражение лица. На другой стене домашняя «стенгазета», посвященная дню рождения. На ней много фотографий с шутливыми надписями.

Лена в детском зарешеченном манежике. «Детка в клетке».

Лену принимают в пионеры. «Одним сборщиком макулатуры больше».

Лена одиноко и задумчиво сидит на берегу. «Ушла в себя от ответственности».

Лена – вожатая. «Если ничего не умеешь – воспитывай других!»

Маленькая Лена с большой собакой. «Когда я вырасту, я тоже буду собакой».

В самом низу фотография распластанного на земле с фотоаппаратом отца: «Придворный фотописец Ленкиной жизни, вечно телопреклоненный папа».

Заговорщицки подмигнув Высоцкому, Лена открыла крышку пианино. Стоя, резко и уверенно взяла вызывающие аккорды одной из его известных песен, но тут же пальцы, будто независимо от нее, перешли на нежную мелодию. Лена ногой придвинула круглый, вертящийся стульчик, села на краешек, продолжает играть свое, любимое, как бы иллюстрируя все увиденное нами в комнате, вместе со «стенгазетой».

И тут снова зазвонил на кухне телефон. Мать, тяжело вздохнув: «Когда же этому конец», – взяла трубку.

– Да, – сказала она вежливо и строго, но мы видим, как темнеет ее лицо, как холодеют глаза.

Голос по телефону:

– Судишь? Всех судишь? Разводишь-сводишь! А муж твой давно от тебя бегает… Судья народный, беспородный, баба ты брошенная! Так тебе и надо… Отольются тебе чужие слезы…

Мать гневно бросила трубку. Стоит молча, смотрит на себя в зеркало, будто пытаясь что-то понять.

– Что с тобой? Кто это был? – спрашивает Лена, появляясь в дверях.

– Что ты ко мне пристаешь? Кто? Что? Кому? Делом занялась, ну и играй! – кричит мать и автоматически продолжает хозяйственные дела. Но телефонный звонок сделал свое дело, закаменил ее, и это видит Лена.

– Мам! Ничего не случилось? – сочувственно спрашивает она. – У тебя руки дрожат.

Застыла мать, но тут же встряхнулась.

– Абсолютно ничего! – твердо сказала она. Взяла с подоконника кастрюльку с только что сваренной кашей для Капрала и выбросила ее в помойное ведро. Как-то по-человечески обиженно тявкнул пес, а мать растерянно, непонимающе спросила:

– Что это я делаю? А? Что это я делаю? С ума я сошла, что ли?

Лена недоуменно слушает этот непривычный растерянный материн голос.

– Ну, успокойся, Капрал, успокойся, – говорит собаке мать. – Видишь, не вся твоя каша пропала, чуток осталось. Я тебе еще сварю, нечего так уж на меня обижаться, ты тоже не всегда бываешь прав.

Она взяла помойное ведро и понесла его к мусоропроводу. И снова раздался телефонный звонок. Вздохнув тяжело, Лена взяла трубку.

– Да! – крикнула она материнским голосом. Она слушает, что ей говорят. Лицо ее делается испуганным, как у малого ребенка.

Голос по телефону:

– Слышь, судиха? Я из окна их вижу. Как твой благоверный ее за тоненькие плечи держит. Парк «Дубки». Можешь съездить и посмотреть. А потом сама себя и разводи, если ты такая справедливая!

– Снова кто-то бросил в мусоропровод коробку от торта. Ну что за люди? Что за люди? – это мать вернулась на кухню с пустым ведром.

Она увидела в руках у дочери трубку. Лена тут же нажала на рычаг.

– Кто? – испуганно спросила мать. – Кто звонил?

– Никто, – ответила Лена. – Это я Митьке звонила. Не отвечает…

Лена вернулась в свою комнату, закусила косичку. Подошла к окну, постучала зачем-то кулаком по подоконнику, потом села за пианино. Посмотрела на часы.

– Мам! А папа скоро придет? – крикнула в кухню.

– Я совсем забыла. У них комиссия из министерства, может задержаться, – ответила мать. Лицо у нее искажено болью, но говорит она бодро, как у нее это принято.

– Я погуляю с Капралом? – спросила Лена, еле сдерживая слезы.

– Давай! – обрадовалась мать. – А я ему снова кашу буду варить. Как это я ее выкинула?

У подъезда Лену ждал мальчик.

– До вас невозможно дозвониться, – сказал он. – Тогда я стал вызывать тебя мысленно, и вот ты вышла… Правда, здорово? Я повторял: пусть она выйдет! Пусть она выйдет! Пусть выйдет! И ты вышла. Потрясающе!

– Не ходи сейчас за мной, – сказала Лена. – У меня важное дело.

– Ну и что? Делай свое дело, а я буду гулять рядом!

– Уходи! – кричит Лена. – Чего приперся! Я тебя звала?

– Я тебя звал, – упрямо сказал мальчик, – и ты вышла.

– Я вышла по своим делам, – чеканит Лена. – Все! Иди!

– Но почему? – не понимает мальчик.

– По кочану! – ответила Лена и постучала кулаком по голове. – Ариведерчи!