Буг в огне

Все осталось по-старому. Больше того, один из полков к 21 июня возвратился из лагерей. Таким образом, 22 июня все подразделения дивизии были на месте.

Никто из нас не знал, когда начнется война. Между тем почти каждый день приносил нам какую-нибудь неприятную новость, которая напоминала о близости врага. По ночам появлялись подозрительные лица, наблюдавшие за жизнью в городке, за расположением объектов. Каждая новая оперативная или разведсводка говорила об усилении активности гитлеровцев на границе.

В частях дивизии улучшили воспитательную работу. Объявили решительную борьбу с болтливостью. Чаще обычного стали проверять несение караульной службы и службы суточного наряда. В этом участвовали не только командиры частей и подразделений, но и командиры штаба.

На воскресенье, 22 июня, был запланирован показ новой техники. Накануне, в субботу, вне всякого плана командир корпуса провел дивизии строевой смотр. Затем в клубе состоялся концерт.

Я в клуб не пошел. Занялся проверкой суточного наряда. Двор опустел. Долго я стоял у ворот и смотрел в сторону границы. Деревья не закрывали обзор горизонта. Там вероятный противник…

Поднялся очень рано — часа в три утра. Нужно было собрать командиров для поездки на полигон, проконтролировать выезд частей. Надевая гимнастерку, услышал отдаленный гул, но гимнастерка в это время закрывала уши, и я подумал, что ослышался. Только успел ее одернуть, как грохот разрывов потряс городок. Штукатурка посыпалась на голову, воздух наполнился смрадом гари и дыма — дышать стало трудно. Прекратилась подача воды. Дверь перекосилась, и я с трудом открыл ее. Выскочить из подъезда трудно. Разрывы снарядов слились в сплошной гул. Осколки засыпают выход. Но и медлить нельзя. Уловив небольшие паузы между разрывами, короткими перебежками направился к штабу.

Из-за Буга артиллерия вела прицельный огонь…

Утро выдалось безветренное. Дым рассеивался медленно. На северной окраине Южного городка в небо взметнулся столб черного дыма. Он поднялся на 200–300 метров — горел склад горюче-смазочных материалов. Взлетел склад боеприпасов.

Часовой склада ГСМ, пренебрегая опасностью, не оставлял пост. Одеваясь на ходу, к паркам боевых машин бежали экипажи. Густой дым поднимался над крепостью. У входа в городок я увидел начальника штаба корпуса полковника Тутаринова[41] и начальника штаба дивизии подполковника Кислицына. Они встречали прибегающих командиров и отдавали распоряжения.

Мы понимали, что немецко-фашистские войска под прикрытием артиллерийского огня организуют форсирование реки. Нужно было задержать их. С этой целью к берегу Буга был выслан мотострелковый полк дивизии. Действия этого полка поддерживались огнем артполка. Как я узнал позже, мотострелковый полк встретил превосходящие силы и понес большие потери. Однако ему удалось на некоторое время остановить противника.

Подразделения по мере готовности направлялись в район сбора. Между тем обстрел продолжался с неослабевающей силой. Появились раненые, убитые. Погиб комиссар дивизии полковой комиссар Илларионов. Эта весть тяжелым ударом отдалась в сердцах бойцов и командиров. Все мы любили комиссара. Это был человек большой души. Он сочетал в себе высокую требовательность с уважением к людям. «Настоящий большевик», — так говорили о нем. И вот его не стало в первый же час войны.

В этой обстановке мужество и отвагу проявил дивизионный врач майор медицинской службы Смирнов. Под огнем врага он лично оказывал помощь пострадавшим, продолжал спасать раненых и тогда, когда на территорию городка ворвались гитлеровцы. Они захватили Смирнова в плен. Какова его дальнейшая судьба — не знаю. Но память моя всегда хранит его образ — человека мужественного, хорошего врача и товарища.

Выполняя боевую задачу по руководству действиями разведбатальона, погиб начальник разведки дивизии майор Парфенов. В первые же часы боя был ранен командир артиллерийского полка подполковник Селетков.

По пути в штаб был тяжело ранен один из моих помощников — старший лейтенант А. И. Мокров. Старшине-делопроизводителю удалось проскочить, и мы с ним стали решать, что брать с собой, что сжигать.

Когда необходимые документы были собраны, а все остальное сожжено, я в бронемашине разведбатальона выехал вслед за выходившими частями в район сосредоточения. На дороге горели машины, повозки. Тут и там лежали убитые. «Мессершмитты» обстреливали не только колонны, но гонялись за отдельными людьми, машинами. Но гитлеровцам не удалось достигнуть своей цели — ошеломить, деморализовать советских воинов, посеять среди них панику. Ни одного бойца, командира не видел я растерявшимся, струсившим. Напротив! Вероломство врага обозлило всех, привело в ярость. Воины скоро освоились с обстановкой. Стали наносить противнику чувствительные удары.