Буг в огне

Дивизия вытягивалась из городка. На пути река Мухавец. Как и следовало ожидать, мост под обстрелом. Противник перекрыл дорогу не только заградительным огнем. Когда танковый полк вышел к реке, он был встречен артиллерийским огнем прямой наводки и даже пулеметным огнем. В организации марша и в бою у этого моста проявил себя старший лейтенант Андрианов[42]. Заменив выбывшего из строя начальника штаба полка, он действовал смело, инициативно. Полк повернул к мосту у деревни Пугачево. Там уже кружили самолеты врага. В таких условиях наша дивизия должна была переправляться по одному мосту.

Гитлеровцы стали угрожать переправе. Капитан Проценко[43] организовал взводом танков оборону моста.

У развилки дорог я во второй и последний раз встретил подполковника Кислицына. Он держал в руках карту, на которой были показаны позиции и районы обороны частям дивизии. Над ним кружился вражеский самолет. Летчик, видимо, заметил, что это не простой регулировщик, и начал пикировать на машины и на подполковника Кислицына. Но Кислицын продолжал свое дело. Многие боевые и специальные машины в район сбора шли без командиров — их командиры были убиты или ранены. Начальник штаба встречал прибывающие на дорогу машины, указывал направление и торопил проезжавших. Мне с трудом удалось доложить ему. Получив разрешение, я уехал. Через некоторое время узнал, что подполковник Кислицын тяжело ранен.

Штаб занимал свой район. Личный состав маскировал машины, рыл щели. Людей было мало, а обстановка требовала создания круговой обороны. Решительно действовал заместитель начальника разведки дивизии старший лейтенант Огородников[44]. Под огнем самолетов он организовал оборону силами личного состава общевойсковых подразделений, которые, потеряв свои части, уходили в тыл. Огородников сумел задержать их, успокоить.

Часам к девяти — одиннадцати главные силы дивизии заняли оборону, оседлав дорогу Брест — Кобрин.

Ночь мы использовали для совершенствования обороны и проведения разведки. Несколько смельчаков пробрались в Южный городок, узнали о судьбе оставшихся наших и о противнике.

23 июня утром я снова прибыл на НП командира дивизии в район Хмелево. Части готовились к нанесению контрудара. Наступило временное затишье, только со стороны Бреста доносился отдаленный гул разрывов да «юнкерсы» бомбили Кобрин и Жабинку.

Вскоре мы увидели легковую машину. Решили, что это машина заместителя командира дивизии по техчасти, и обрадовались — нашего полку прибыло! Но тут заметили, что машина замедляет движение. Что бы это значило? И словно в ответ на наше недоумение, из машины высунулась голова в каске, блеснул бинокль. Машина остановилась, а затем начала пятиться назад. Так это же немецкая разведка на нашей машине! Не знаю, кто первый опомнился, но тут же прогремел выстрел из танковой пушки. Он был метким. Снаряд, прошив верх машины, прошел между головами гитлеровцев и разорвался сзади нее. Немцы выскочили. Их было четверо. Помощник начальника политотдела по комсомолу Овчаренко во главе группы бойцов пленил гитлеровцев.

Вслед за разведкой перешла в атаку вражеская пехота, поддержанная артиллерией. По сигналу с НП наши части устремились в контратаку и уничтожили до батальона пехоты.

Правее нас действовала 30-я танковая дивизия нашего корпуса под командованием полковника С. И. Богданова. Генерал Пуганов послал меня узнать обстановку перед соседями. Нашел их в 5–6 километрах справа и сзади. Неся потери, дивизия отходила с боями. Разгоряченный, загорелый, полковник Богданов собирался менять НП, ознакомил меня со своим решением и, указав в сторону горящих танков, сказал:

— Смотри, что делается!..

Нашей дивизии, остававшейся на месте, грозило окружение. Примерно в 16–17 часов генерал Пуганов принял решение выводить людей и технику. Отход организовали в общем направлении на Березу.

Фашистские войска двигались по дорогам. Мы шли без дорог. Сначала днем и ночью, потом только ночью. Но мы не просто шли, лишь бы идти. У нас начали появляться немецкие автоматы. Мы нападали на вражеские заставы, на тылы, на разведчиков и дозорных. Мы были усталые, голодные, но сильные духом, верили, что победа будет на нашей стороне. Эта вера укреплялась поддержкой народа, которую мы испытывали все время. Как-то в одной из деревень, около Старобина, нас пригласили в дом, покормили, предупредили об опасности и провели в обход тропами. В этой семье было два или три сына. Хорошо помню, что сыновья собирались в партизаны, и родители их не отговаривали.

На двадцатый или двадцать первый день мы вышли к своим войскам. А 22 июля, ровно через месяц после начала войны, я вместе с полковником Кононовым и старшим лейтенантом Огородниковым прибыл в Москву за получением нового назначения.

М. И. Кудрявцев В первых атаках

Михаил Иванович Кудрявцев

(1910–1973)