Буг в огне

Внезапно обстрел прекратился. Рассеялся едкий дым. Снова запахла цветущая, присыпанная пылью акация. С ее запахом смешивался запах гари, крови. С тех пор я ненавижу акацию, она всегда напоминает мне кошмар первых часов войны.

События разворачивались с необыкновенной быстротой. Разгорались пожары в Волынке, Вульке, Пугачеве и Бресте. Оправившись от неожиданности и внезапности, части дивизии в предбоевых порядках выходили на сборные пункты. К восточной окраине Пугачева стекались пешие. Некоторые несли маленьких детей, вели раненых.

У моста через Мухавец в районе Брест-Полесский стояли насмерть герои из роты лейтенанта Н. И. Пономарева. Очевидцы потом рассказывали, что там остались сожженные танки вместе с экипажами, а вокруг них трупы вражеских мотоциклистов, перевернутые орудия с убитой прислугой.

Около полудня подразделения отходили в район Жабинки. Переправа по мосту через Мухавец была сопряжена с большим риском. Как пишет в своих воспоминаниях старший лейтенант Е. Ф. Анищенков, здесь настоящий подвиг совершил старшина Иван Петров. К мосту подошли цистерны с горючим. Противник ведет огонь. Генерал Пуганов на ходу собрал командиров.

— Кто поведет цистерны?

Вперед вышел старшина Петров.

— Я поведу.

Петров сел в первую машину и на большой скорости повел ее на мост. Враг усилил огонь, но машины продолжали идти. Скоро они вышли из-под огня. И тут мы увидели, что кабина машины, которую вел старшина, вся изрешечена. Петров с трудом выбрался из нее. Он получил 6 ранений. Командир дивизии тут же объявил Петрову благодарность.

— Вы заслуживаете высокой награды, — сказал он герою, — и будете представлены к ней.

Наш отход прикрывала группа танков под командованием воентехника первого ранга М. К. Емельянова.

Моя рота заняла позиции в районе березовой рощи. Здесь появился человек в военной форме. Он интересовался, где сейчас 393-й дивизион артиллерии. Эта часть стояла в крепости, и я потребовал, чтобы он предъявил красноармейскую книжку. Неизвестный полез в карман и выронил патрон для сигнального пистолета.

— Руки вверх! — крикнул я, но он бросился в кусты. Очередь из автомата догнала его…

С рассветом на восток потянулись эскадрильи бомбардировщиков. Огня по ним мы не открывали, так как у нас были слабые зенитные средства, да и не хотели обнаруживать себя. На Брест выслали разведку, которая вскоре вернулась и доложила о продвижении большой танковой колонны и мотоциклистов. Разведку осуществил младший воентехник Михаил Косоплеткин. Ему удалось обстрелять группу гитлеровцев и взять одного. У пленного обнаружили оперативные карты, в том числе Минска.

Из донесения Косоплеткина стало известно, что враг бросил против нас около сотни танков и полк пехоты. Генерал Пуганов собрал командный состав, до командира взвода включительно, на совещание.

— Товарищи, наш долг, пока есть хоть один снаряд и капля горючего, сражаться за Родину. Задержим врага хоть на час — приблизим победу. Будьте готовы ко всему, возможно, к самому худшему. Но даже смерть во имя социалистической Родины — славная!

Моя рота, вернее неполный взвод, в составе 4 машин получила задачу оборонять от просочившейся в тыл вражеской пехоты машины штаба, политотдела дивизии и остатки тылов.

Бой был скоротечный, на встречных курсах и на открытой, ровной местности. В нем наши бойцы и командиры проявили чудеса храбрости, выдержки и хладнокровия. Особенно отличился командир роты лейтенант Михаил Рыльский[48]. По приказу генерала Пуганова он с четырьмя танками прикрывал отход дивизии из района Жабинки. Но к вечеру получил приказ присоединиться к основным силам в районе аэродрома, где к этому времени уже гремел бой. Рыльский с ходу обстрелял два бронетранспортера и четыре танка, на которых сверху были красно-белые полотнища (для опознавания с воздуха). Танк Рыльского был подбит. Михаил вскочил на корму проходящей двадцатьшестерки, застучал по башне. Люк открылся, и он прыгнул в него. В танке сидел начальник штаба полка майор Сенкевич[49]. Он дал Рыльскому место у пушки. Впереди были видны два танка. Сенкевич, заряжая, говорил:

— Не волнуйся, Миша.

Рыльский выстрелил.

— Молодец, — похвалил Сенкевич. — Хорошо подбил одного. Давай второго…

Накал боя нарастал. И здесь произошло непоправимое. Когда танки устремились на врага, на тылы дивизии налетели «юнкерсы». Загорелись штабные машины и среди них автобус, в котором хранились часть спасенных документов, денежный ящик и святыня части — боевое знамя. Туда, к автобусу, бросились люди. Кажется, это были старший лейтенант Кречетов[50], Юсаненко[51] и капитан Полховченко. Но было уже поздно. Машины — в огне, а рядом весь обгоревший младший лейтенант. Из-под его горящего обмундирования на груди виднелись только остатки знамени…

Так бились, а если надо, погибали советские танкисты за Родину.

Ю. И. Илларионова-Косова Спасибо, люди!

Юлия Ивановна Илларионова-Косова

(1902–1974)