Буг в огне

В деревне Хорево и Козловичах при поддержке молодых комсомольцев создались первые в области колхозы. С особым энтузиазмом строились Днепровско-Бугский канал и Брестский укрепленный район.

Около 17 тысяч человек молодежи было занято на этих работах. Все способствовало повышению политической активности юношей и девушек. Быстро росли комсомольские ряды.

21 июня 1941 года состоялся пленум обкома комсомола. К этому времени областная комсомольская организация насчитывала 4680 человек. Первым секретарем обкома комсомола был Кирилл Трофимович Мазуров.

На пленуме рассматривался вопрос о воспитании молодежи и укреплении шефских связей с воинскими частями и пограничниками. В порядке подготовки пленума по этому вопросу 17 июня в гарнизоне крепости совместно с пограничниками было проведено комсомольское собрание.

На 22 июня был намечен областной смотр детской художественной самодеятельности, массовые гулянья на стадионе, в парке. Предполагалось, что в смотре примут участие около шести тысяч человек. В субботу после пленума работники горкома и райкома встречали детей, которые съезжались в Брест со всей области.

Мы задержались в обкоме. Домой пришел я только во втором часу ночи.

На рассвете 22 июня Брест подняли артиллерийские залпы, а уже через несколько часов эти залпы эхом отозвались по всей стране.

* * *

Темная мартовская ночь 1943 года. Группа работников Брестского подпольного обкома партии во главе с Сергеем Ивановичем Сикорским вновь на аэродроме. Уже четыре попытки предприняли мы высадиться в тылу врага, но все окончились неудачно. Каково-то будет сегодня? У всех нас тревожно на душе.

Появился командир корабля капитан Костенко[56]. Мы окружили его.

— Товарищ капитан, что скажете обнадеживающего?

— Не волнуйтесь, сегодня все будет хорошо.

— Надежда юношей питает… — бросил кто-то из нас. Но Костенко не слышал, занятый подготовкой к полету.

Скоро поступила команда на посадку. И вот мы уже в полете. На этот раз самолет благополучно пересек линию фронта. Когда далеко внизу медленно проплыли назад пунктиры огневых вспышек, мы снова стали волноваться. Теперь уже в предвидении высадки и перехода в брестские леса. Но Сергея Ивановича больше всего беспокоило не это. Ведь многие из нас уже не раз бывали в тылу врага.

— Главное, товарищи, нам нужно в короткий срок суметь подчинить все отряды и группы, — в который раз высказывает Сикорский затаенную мысль, — добиться централизации управления всем партизанским движением в области. Это придаст движению силу и уверенность, позволит наносить еще более чувствительные удары по оккупантам.

— По-моему, не найдется таких, кто бы не понимал всей важности этого дела, — высказал кто-то предположение.

— Всякое может быть, — уклонился от ответа Сикорский.

Я думал о молодых энтузиастах, о тех, кого узнал и успел полюбить за короткие предвоенные месяцы. Знал, что и в трудные дни борьбы с оккупантами они не остались в стороне. Как-то теперь встретимся…

Подавляющее большинство партизанских отрядов и групп с радостью восприняли весть о прибытии подпольного обкома партии. В течение мая — июня все они были подчинены штабу Брестского соединения. Но нашлись и такие, кто не понимал важности централизации руководства всем партизанским движением, а некоторые не хотели встречи с представителями штаба, боясь проникновения в отряд вражеских лазутчиков. Так произошло с отрядом, во главе которого стояли отважные ребята Василий Постовалов и Виктор Бойко по кличке «Виктор Сумской». Постовалов перед войной служил, кажется, в одной из частей крепости.

Однажды меня вызвали к командиру соединения. У него в землянке сидел и комиссар — Сергей Егорович Егоров.

— Послушай, Федор, ты до войны знал Бойко? — спросил Сикорский.

— Комиссара отряда?

— Да.

— Был у нас член обкома комсомола Бойко, политрук — хороший парень. Если тот — знаю.

— Как будто тот, — говорит комиссар. — Надо тебе идти. Чудят ребята. Никого не допускают. Тебя узнают, поможешь с ними договориться.

Отряд располагался в районе Борщи, Плянта. Путь не дальний и не близкий, если считать партизанскими верстами. Взяв с собой связного, пошел. На опушке леса, в котором стоял отряд, нас неожиданно остановили.

— Стой, кто идет?

Откуда окрик — не пойму. «Хорошо, думаю, несут службу, черти», а вслух говорю:

— Мне к командиру отряда. Я по поручению штаба соединения.

— Если к командиру — сдать оружие, — отвечают из кустов.

Что делать? Лихорадочно соображаю. Сдать оружие — рискованно, но и не сдавать — сразу идти на обострение, значит, наверняка не выполнить задание.

— Ну ладно, — тихо говорю своему связному, — была не была — сдаем.

И вот мы под «конвоем», безоружные. Партизаны ведут нас в штаб отряда.

Приходим. В глаза бросается порядок, подтянутость. Чувствуется, что это дисциплинированное, по-настоящему боевое подразделение. «Конвоиры» вводят нас в домик. В нем — двое. В одном из них сразу узнаю Бойко, но вида не подаю. Пока разглядываю хозяев, провожатый докладывает:

— Товарищ командир, двоих неизвестных задержали, говорят, из какого-то соединения, к вам.