Бугенвиллея цвета фуксии

Славик собирался, стараясь никого не разбудить, и только тут вспомнил, что дипломат остался в его комнате – той самой, где сейчас спала Таня. В дипломате была флешка с материалами последнего проекта и другие важные вещи.

"Чёрт! – подумал Славик. – И маму не хочется будить." Не может же он сам появиться у Тани. Мама могла бы сделать это за него. Но мама ещё спала.

Он подошел к двери в свою комнату и остановился. Может, постучать? Он осторожно постучал. Ответа не последовало, тогда он решился войти.

Таня спала, закутавшись в одеяло, она не услышала его стука, и у неё было такое сосредоточенное лицо, будто бы она во сне решала какую-то сложную задачу. "Да, я успел загадать тебе загадок," – подумалось Славику. – Не переживай, мы во всем разберемся". На цыпочках, стараясь не разбудить Таню, он неслышно подошел к письменному столу, взял дипломат и так же неслышно вышел.

Таня

Наутро Таня проснулась в пустой квартире. Славик и Александр Михайлович ушли на работу. Валентина Васильевна оставила записку о том, что пошла за покупками и очень не хотела Таню будить.

Это было очень мило с её стороны. Она вообще не слышала их передвижений утром. Какие же всё-таки это интеллигентные, внимательные друг к другу люди!

Она нашла заваренный чай в чайнике на кухне, кстати, ещё не очень остывший, добавила себе кипятку, так как никогда не любила крепкий чай, и поняла, что этот день весь в полном её распоряжении. Она решила не ездить никуда далеко сегодня и не ходить в Эрмитаж одной. Она просто пройдётся по улочкам, а потом вернётся и позвонит маме. Ведь ей было что рассказать.

На улице было прохладно. Таня задумчиво шла по городу, разглядывая спешащих прохожих и вспоминая, как давно она не позволяла себе эту роскошь – просто бесцельно брести, давая себе разобраться, что же творится у неё в голове, что занимает её мысли и волнует её душу.

Таня подумала, что папа был прав, и свежий северный ветер действительно остудил её перегретую южным солнцем голову, и привёл в порядок сознание, помогая видеть глубже и не забывать спрашивать свое сердце при каждом решении.

Её сердце всегда было её самым верным союзником. Оно выбирало, с кем дружить, а кого опасаться. Почему же, встретив Лёшу, она заставила его замолчать? Когда она решила, что её избранник настолько идеален, что его поступки даже не обдумываются и не обсуждаются глубоко внутри? Почему она смирилась с решением быть с ним, как будто всё уже было предугадано и нельзя было ничего передумать?

Не потому ли, что другой пример всегда стоял перед её мысленным взором – другой мальчик, внимательный и верный, слушающий её и слышащий каждое слово. Но, видимо, нужно любить сильнее, чтобы иметь смелость не осуждать, все терпеть и все прощать.

Значит, её любовь была ненастоящей, и Таня так долго обманывалась, что стала бояться проснуться от этого сна? Или просто любовь со временем проходит? А прошла ли она у Славика? А была ли она вообще?

Ей опять казалось, что всё она придумала. Он просто очень хороший и внимательный друг, поэтому так легко представить, что он влюблён в неё. Да он и не может быть влюблён в неё – он же встречается с Машей!

И опять досада овладела Таней, оставляя неприятный горький привкус на языке. Не будет же она, в самом деле, стараться привлечь внимание Славика сейчас, когда у него есть девушка. Маша так подходит ему: такая же целеустремленная, современная. Они даже смотрятся вместе хорошо, как-то правильно – оба высокие, деловые, решительные. Именно такая девушка Славику и нужна, а не мечтательница Таня. Он сделал свой выбор.

Очень странно, но Таня поняла, что за последние несколько дней совсем не вспоминала Лёшу, как будто бы и не было их отношений, сложных и напряжённых, когда каждый пытается убедить друг друга и себя в их целесообразности, в глубине души не до конца веря в это. Наверно, ей просто было жалко потраченных на эти отношения времени и сил, поэтому она до конца не могла поверить, что их дороги не ведут к одному совместному пути, а неумолимо расходятся, как ни старайся они держаться намеченной тропки.

Как ни странно, она испытала от этого неимоверное облегчение, как будто долго несла непосильную ношу, и обрадовалась, узнав, что эта жертва ни к чему. Не надо больше стараться понять, чем грозят ей эти насупленные брови, эти напряжённо сжатые губы, и этот незнакомый взгляд, так пугавший её всегда.

Неуловимое чувство нарастало в её душе, как будто сердце, которому тесно стало в груди, ширилось и распускалось где-то прямо в центре её существа большим красным цветком, и от этого взор затуманивался, всё шло вокруг красными пятнами. И только одна мысль зарождалась в голове: "Может быть, я и опоздала и упустила своё счастье, но вот дано же мне это невероятное прозрение через столько лет! Для чего же оно мне дано? И какое это счастье, видеть его ещё несколько дней!".