Бугин

Надушившись туалетной водой и помыв руки, я включил музыку и сел за стол. Ксюша присела рядом со мной и положила мне голову на плечо. По румянцу на её щеках я понял, что она волнуется. Мы сидели, прижавшись друг к другу час, изредка поглядывая на часы. Меня клонило в сон. Когда Ксения не выдержала и спросила: «Он что, думает, что мы его до утра ждать будем?», раздался звонок в дверь. Это был Бугин. Он объяснил свое опоздание тем, что ездил после работы по важному делу, а потом застрял в пробке. Его слова про «важное дело» обидели Ксюшу, а меня, если честно, разозлили. Можно подумать, что визит Бугина к нам в гости это какие-то мелочи, что-то не заслуживающее внимания.

– Так! – сказал Василий Евгеньевич, входя в комнату. – Хочу вас сразу предупредить, что я не люблю никакую музыку на банкетах, потому, что люди обычно собираются, чтобы поесть, выпить, поговорить, а музыка только мешает. К тому же, такая дурацкая.

«Это ты дурацкий!» – со злостью подумал я, выключая музыкальный центр.

– Вот и хорошо! – сказала Ксения, когда Джо Коккер замолчал. – Посидим в тишине.

В голосе Ксюши сквозили нотки плохо скрываемого недовольства.

– Я так и знал, что вы лимонов забудете купить! – Бугин вышел из комнаты и вернулся с пластиковым пакетом в руке. – Кирилл, пусть твоя жена порежет… Не знаю, как вы, а лично я не могу пить коньяк и не закусывать лимончиками.

Когда тарелка с лимонами заняла место на столе рядом с Бугиным, я налил нам коньяк, а своей жене – мартини. Василий Евгеньевич принялся накладывать себе в тарелку закуски. Первую рюмку мы выпили, не чокаясь. Потом в комнате повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов и чавканьем Бугина. Казалось, что он ведет себя, как дома. Он не обращал на нас никакого внимания, сам себе наливал и накладывал, ел и пил. А мы с Ксюшей просто смотрели на него. Я молчал потому, что мне не хотелось о чем-либо говорить с Бугиным, есть мне почему-то не хотелось. Ксения молчала, скорее всего, потому, что была в шоке от поведения Василия Евгеньевича. Я-то точно знаю, что таких наглых типов она ещё не встречала. Я надеялся, что Ксюша начнет что-нибудь говорить, чтобы убить эту гнетущую тишину, но она молчала, видимо, думая, что говорить начну я. Так продолжалось минут сорок. За это время Бугин допил бутылку коньяка и съел все салаты. Наконец, насытившись, он громко рыгнул и посмотрел на нас. Он будто только сейчас заметил, что за столом не один.

– Киря! Коньяк – супер, а вот салаты – говно.

Лицо Ксении побагровело от злости, глаза сузились, превратившись в узкие щёлочки. Мне казалось, что она сейчас расцарапает ему лицо, но вместо этого она сказала:

– У меня в холодильнике есть ещё одна бутылка коньяка и кое-что ещё… Я сейчас принесу.

Сказав это, она вышла из комнаты. В кухне грохнула разбившаяся тарелка, послышался шум льющейся воды.

– Ну, так зачем ты меня звал? – спросил Бугин, глядя на меня своими тараканьими глазками.

– Тут такое дело… – начал я.

– Я в курсе того, что Кирилл вам не нравится, – Ксюша поставила на стол большое блюдо с холодцом. – В другой ситуации он бы давно уволился, как делал это раньше…

– Да, он много работ сменил, и я считаю, что это очень плохо! – Бугин кивнул головой. – Так поступают только самые плохие работники, от которых нужно избавляться…

– Но лучше не сейчас, – продолжала Ксюша. – У нас двое детей, ипотека…

– А чем вы думали, когда детей строгали? – Бугин вытаращил глаза, развел руками. Мне вдруг захотелось дать ему в морду, размазать по стенке, но я лишь сжал кулаки и стал рассматривать рисунок на скатерти. Я понимал, что мне нужно как-то успокоиться, иначе могу совершить ошибку, за которую, возможно, придётся расплачиваться не один год, отбывая наказание в местах лишения свободы. Я хотел подумать о чём-то приятном, но мне почему-то вспомнилась свадьба Сашки Зотова, которая закончилась поножовщиной. Красная кровь на белой скатерти – последнее, что я запомнил прежде, чем потерять сознание после того, как не состоявшийся тесть Сашки ударил меня графином по голове. И сейчас эта кровь на белой скатерти была у меня перед глазами. Как и тогда, я чувствовал непреодолимое желание сделать кому-нибудь больно, убить, уничтожить.

– Василий Евгеньевич! – Ксения вздохнула, глаза её наполнились слезами. Похоже, моя жена переживала грядущую потерю моей работы больше, чем я. – Пожалуйста, дайте ему шанс исправиться. Да, он ершистый, но он хороший. Я знаю это…

– Нет! – отрезал Бугин. – Он в армии не служил, в органах не работал… Я не могу уважать такого работника. Я ему не доверяю.

– Но ведь в нашем отделе только ты служил в армии, – я подался вперёд. Мне хотелось подойти к нему и ударить его, но Ксюша крепко вцепилась в мою руку, и я остался сидеть на месте. – Ты только себе доверяешь, да?

– Да, – Бугин улыбнулся. Улыбка вышла похожей на оскал. – И с остальными я тоже позже разберусь. Я решил начать с тебя потому, что ты мне больше других не нравишься. Ты столько раз менял работу… И потом, Виктория Александровна мне столько про тебя негативной информации выдала…