Буйная Кура

- Кто такой Джахандар-ага? - громко спросил он.

Все обернулись и посмотрели на Джахандар-агу. Родичи Джахандар-аги вскочили на ноги. Слуги, держащие коней, насторожились. Джахандар-ага на мгновение растерялся, словно его внезапно ударили. Земля качнулась у него под ногами. "Предчувствие не обманывает", - подумал он.

Между тем пристав знаком подозвал его к себе. Джахандар-ага снял с плеча винтовку и тяжелыми шагами пошел к столу. Казаки невольно сплотились вокруг пристава, потому что в самом виде этого мужчины с густыми бровями, нависшими на глаза, таилась угроза.

"Чистый Шамиль", - подумал пристав про себя и указал на стул. Но Джахандар-ага не захотел сесть. Пристав обернулся к Ахмеду:

- Объясни ему, пусть он сядет.

После этого Джахандар-ага сел, но поодаль. Пристав спросил снова:

- Кто молла Садых? Подойди и ты.

Молла Садых поправил абу и подошел к столу, но только с другой стороны, он боялся, что его заставят сесть рядом с Джахандар-агой. Родичи Джахандар-аги все еще стояли настороже.

- Почему они не садятся, скажите им.

Джахандар-ага кивком головы разрешил сесть своим родичам. Пристав был из тех умных царских чиновников, которые, общаясь по долгу службы с окраинными народами Российской империи, стараются учитывать и уважать местные обычаи и порядки. Он знал, что в обычаях каждого народа есть свои слабые и свои сильные стороны. Надо их узнать, чтобы вовремя и умело ими пользоваться. Он знал, например, что в деревнях здесь существуют своеобразные кланы, роды. Члены каждого рода беспрекословно подчиняются своим старейшинам, аксакалам. Между родами время от времени возникают распри, вражда или даже кровавые столкновения. Эту вражду родов одной и той же деревни тоже нужно иметь в виду.

Перед тем, как приехать в Гейтепе, пристав выяснил, кто у них тут пользуется влиянием. Держа в руках нескольких влиятельных человек, можно держать в руках всю деревню, весь остальной народ.

О силе и влиятельности Джахандар-аги пристав понял уже по тому, сколько крестьян вскочило на ноги, когда было произнесено имя этого аксакала.

Теперь пристав глядел на крестьян, сидящих перед ним, а те ждали, что же он им скажет.

- Люди! С этого дня лес на той стороне Куры объявляется казенным заповедником. Запрещается охотиться в этом лесу и даже заходить туда. Я вас предупреждаю: кто нарушит запрет и будет охотиться там, тот будет очень строго наказан. Всякого нарушителя мы будем задерживать и судить, а те, кто окажет сопротивление при задержании, может быть застрелен на месте.

Пристав сделал паузу, чтобы посмотреть, какое действие возымели на людей его слова. Люди сидели как опущенные в воду. Аксакалы опустили головы. Джахандар-ага без конца двигал своей папиросой в мундштуке, молла Садых перебирал четки. Однако после того, как Ахмед перевел последние слова пристава, молла первый собрался с духом. Он поправил на плечах абу и дважды откашлялся, словно собираясь читать Коран.

- Господин пристав, этот лес всегда принадлежал нашей деревне. Наш скот жив благодаря ему. А что остается нам делать теперь?

Пристав не сразу нашелся что ответить. Он замешкался и повысил голос:

- Все, что было до сих пор, меня не касается. С этого дня никто не должен заходить в этот лес.

- Выходит так, что мы вам должны, - начал спокойным голосом Джахандар-ага. - Как понимать ваши слова, господин пристав? Чужой пришел, хозяин убирайся, не так ли?

- Джахандар-ага, я считал вас умным человеком, что за слова вы говорите? Это не мой каприз, а распоряжение губернатора. Я пришел не для того, чтобы спрашивать у вас разрешения,

- Тогда зачем же нас сюда собрали?

- Если бы вы вели себя спокойно, я не приезжал бы и не собирал бы вас здесь.

- А что такого мы сделали?

- Сейчас узнаете. - Пристав снова повысил голос: - Кто из вашей деревни учится в семинарии?

Люди молчали и переглядывались. Гейтепинцы поняли, что пристав ищет Ашрафа и, может быть, он привел сюда казаков для того, чтобы арестовать его и увезти. Джахандар-ага тоже понял, на что намекает пристав и к чему приведет этот разговор. Незаметно посмотрел он на своих людей, на Шамхала и Ашрафа, стоящих в стороне. Не упустил из вида и взволнованного Таптыга. Никто из гейтепинцев не выдаст его и не назовет имени Ашрафа. Джахандар-ага осмелел. А пристав еще раз повторил свой вопрос:

- Я спрашиваю, есть ли кто-нибудь в вашей деревне, кто учится в семинарии?

- Есть?

- Кто?

- Мой сын.

Пристав от неожиданности несколько опешил.

- А ты знаешь, что он натворил?

- Что мог натворить смирный юноша?

- Он поднял руку на казаков.

- Может быть, казаки на него?

- Казаки не разбойники.

- И мой сын не разбойник.

Пристав ждал, что Джахандар-ага будет просить прощения за провинность сына. Теперь он не знал, как себя вести.

- Значит, он не виноват?

- Виноватого я наказал бы сам.

До сих пор только переводивший и не вмешивающийся в разговор Ахмед не стерпел:

- Господин пристав, земля - корм крестьянина. Отнять крестьянскую землю - это большое преступление. Лес принадлежит крестьянам, живущим на берегу Куры, и они живут только благодаря этому лесу.

- Ты не вмешивайся не в свои дела.