Буйный бродяга 2014 №2

— Вовсе нет! Мои родители были довольно консервативными и глубоко религиозными шотландскими горцами. Некоторое количество радикализма, рассеянное среди нашей родни, восходит к борьбе мелких фермеров XIX века и опыту двух мировых войн. Мои родители были твердыми сторонниками социального государства и столь же убежденными противниками социализма. Они решительно не одобряли моего интереса к троцкизму. Естественно, я считал их ужасными реакционерами, хотя это было далеко не так. Они принадлежали к поколению, победившему фашизм и создавшему государство всеобщего благосостояния, — и никогда не шли дальше этого идеала, но никогда и не отступали от него.

Во всяком случае, я стал левым не благодаря влиянию моей семьи или даже рабочему движению на клайдсайдских верфях, но так же, как многие мои школьные товарищи, — путем довольно скромного участия в молодежной контркультуре. Может показаться смешным, что группа подростков в шотландском Гриноке увлеклась чтением Маркузе, Малькольма Икса и Джорджа Джексона, RD Laing и Тимоти Лири, так называемым самиздатом и покуриванием конопли время от времени, но так оно и было. В атмосфере начала 70-х в Великобритании, больших стачек судостроительных рабочих и возмущения в Ирландии мы принимали власть трудящихся как должное. 1968 год случился не так давно, польские события 1970 были еще ближе, и крупные стачки были довольно частыми. Как говорит один из персонажей "Звездной фракции": "Я видел как рабочий класс делал историю, и это не забывается."

— Но как троцкист заинтересовался либертарианством?

— После окончания университета Глазго я стал аспирантом в Аксбридже, недалеко от Лондона, и сразу же попал в самую гущу политической активности. Я присоединился к Международной марксистской группе и принимал участие во многих кампаниях по разным вопросам, на территории кампуса и вне его. В Лондоне во второй половине 70-х происходило множество столкновений. Я поселился в официально зарегистрированном сквате с ребятами из Ирландии и Курдистана, так что жизнь была интересной. После этого я жил в Финсбери Парк, в Северном Лондоне, и вышел из Международной марксистской группы, а затем вступил в Коммунистическую партию в середине 80-х, как раз когда она начала распадаться. Должен сказать, что мне нравилось в Компартии больше, чем в троцкистских организациях, — атмосфера была намного более свободной, и думаю, что именно там я избавился от фанатичного догматизма. Тем временем, изучая другие политические движения, я наткнулся на Либертарианский Альянс, и это, а также дебаты в Коммунистической партии и кризис Восточного блока заставили меня размышлять о социализме гораздо дольше и напряженнее, чем раньше.

— Пока я не прочитал "Звездную фракцию", ваш первый роман, я и не знал что вы получили две награды от Прометеевского общества за лучшее либертарианское научно-фантастическое произведение. Довольно забавно, потому что героем "Звездной фракции" является Мо Кон, возглавляющий Коллектив рабочей обороны имени Феликса Дзержинского. Вы на самом деле синтезировали какую-то модель левого либертарианства? Или просто дурачитесь?

— Я не дурачусь, но если я создал лево-либертарианское мировоззрение, то сам был бы рад узнать, что это такое! Я на самом деле согласен с большим количеством идей и позиций либертарианцев: например я против контроля над огнестрельным оружием, запрещения наркотиков и так далее, так что я очень горжусь этими двумя наградами. Я думаю, что у классического либерализма — который теперь называется либертарианством — и классического марксизма гораздо больше общего, чем многие полагают. Классический марксизм очень отличается от троцкизма или любого из других видов ленинизма, но я считаю, что даже они пришли в упадок начиная с 70-х годов ХХ века. Левизна теперь в большей степени ассоциируется с репрессиями и регулированием, чем с восстаниями и освобождением.