Буйный бродяга 2017-2018 №6

Наивная вера Фамусова или гоголевского Городничего в мистическую силу интеллигентишек-щелкоперов и написанных ими скверных книжонок, возродившаяся с новой силой после непостижимого в рамках неисторического мышления крушения Советского Союза, после бесчисленных «цветных» и «твиттерных» революций, ведет к парадоксальным диспропорциям в восприятии исторических и текущих событий. Самый незначительный взбрык какого-нибудь представителя гуманитарной или творческой интеллигенции (вроде вышеупомянутого Макаревича) порождает бесчисленные этические спекуляции во всех старых и новых медиа, зато такой ужасающий вроде бы с точки зрения русского патриота факт, что крупнейшие российские банки обслуживают военный заем Украины, не вызывает такого уж большого возмущения — условный Макаревич оказывается куда более доступной и понятной целью. А зачастую — все вызывающие сомнения действия российских властей на международной арене нашими патриотами относятся к тем самым «государственным» (государевым?) делам, в которые простому русскому человеку носа лучше не совать, чтобы не уподобиться проклятым от бога и людей «горбоносым».

Моя рецензия неспроста постоянно сваливается в обсуждение текущего момента: роман Рыбакова не имеет совершенно никакого, даже самого отдаленного отношения к быту и духовной атмосфере СССР конца тридцатых — ни в «светлой» его ипостаси (общественный энтузиазм, экономический подъем, колоссальный модернизационный рывок), ни в «темной» (небывалый разгул массового террора, атмосфера паранойи и патологической ненависти, карикатурный культ личности etc.). То, что Джон говорит о Джиме, часто говорит больше о Джоне, чем о Джиме, тем более когда Джим Джону ни капли не интересен. И диалог главного героя с немецким послом в Москве Шуленбургом, который является, по сути, логическим финалом книги, представляет собой не спор коммунизма и нацизма, а спор нацизма и постсоветского консерватизма, в котором оба собеседника сходятся в главном, провозглашая неправоту Маркса с его «у пролетариев нет отечества». И раскрывается в процессе этого диалога ужасная тайна: нет между нацистами и российскими патриотами того неустранимого антагонизма, что побудил некогда поэта написать: «Как два различных полюса, во всем враждебны мы». Шуленбург, с изощренностью Великого Инквизитора соблазняющий «человека без имени» союзом СССР и Третьего Рейха против ненавистных англосаксов (и, логично дополнить, против горбоносых интеллигентов, их естественных агентов влияния), встречает довольно вялый отпор — и не случайно последнее слово остается именно за германским послом: