Буйный (СИ)

Кожа к коже. Между нашими телами будто прошёл ток. В тысячу вольт.

Алевтина вздрогнула, резко одернула руки и, проглатывая буквы в словах, промямлила:

— Прости. Мне это… П-пора корову доить.

— Опять?

Да что ж там за корова такая? Безлимитная, чё ли?

Крутнувшись вокруг своей оси, Аля быстро развернулась и бросилась в сторону дома. Споткнулась. Поднялась. Два шага бега — снова споткнулась. Да-а-а-а! Ох уж эта девка! До могилы меня доведёт своей забитостью. Кажется, коленку счесала. Неугомонное чудо-юдо и заноза в пятке!

— Эй, осторож… — хотел было за ней следом броситься, но бочину вдруг адски скрутило. Перед глазами сгустилась тьма, а окружающий мир опрокинулся вверх тормашками. Или это я… опрокинулся? С ног на голову. В образовавшуюся в земле бездонную яму.

ГЛАВА 6

Я очнулся от громких воплей.

Девчонка! Она кричала и шлёпала меня по щекам.

Такая напуганная… Своими отчаянными шлепками и болтовней пыталась вернуть меня в чувства. Дергала за руки, оплеухи со всех сторон лупила. А потом в лицо ледянющей водой плеснула и прорычала, когда оклемался:

— К бабе Маше идём. Она поможет. Знахарка наша.

Кое-как доковыляли до соседней халупки, и я снова вырубился. Очнулся уже ранним утром и прибалдел, когда увидел малышку со мной... на одной кровати. Девушка лежала на моей груди, свернувшись калачиком, и тихонько посапывала. Ротик приоткрыт, на ресничках стынут маленькие капли влаги, напоминающие росу.

Плакала, что ли?

Вот те на!

М-м-м, какая же она всё-таки тёпленькая. И как вкусно пахнет. Льнёт ко мне всей своей крошечной тушкой и умопомрачительно краснеет. Даже во сне. Маленький ангелочек. Зацеловал бы всю. От пяточек до кончиков этих роскошных, искрящихся золотом кос.

Мне вдруг стало чертовски приятно. Аж сердце в груди затарахтело похлеще тракторного движка. Что она рядом. Со мной. Переживает. Обнимает. Не бросила с мыслью: лишь бы сдох поскорей под первым встречным кустом, тогда головной боли стало бы в разы меньше.

Я даже дыхание задержал на минуту. Просто не хотел пугать, как обычно. Эх, хорошо лежим! Знал же, если вдруг дёрнусь ненароком — шарахнется, как от чумы, за три километра бегом. А мне так кайфово с ней рядом, что ничего больше в жизни на хрен не надо. Хочется жить лишь ею. Дышать лишь её выдохами. Слушать лишь её тоненький звонкий голос. И есть лишь её еду, приготовленную нежными, заботливыми руками.

Аля резко распахнула глаза. Вздернула вверх свою светловолосую головку. Блин. Наши губы оказались в паре жалких сантиметрах друг от друга. Я едва-едва поборол внутри себя неистовое желание вцепиться ей пальцами в затылок, рвануть на себя и оприходовать эти мягкие, упругие мармеладки до красноты, до жжения на коже, до мелких ранок. Ворваться языком в сладенький ротик и устроить там полный беспредел.

Ух! Я научил бы эту хорошую девочку плохому. О, да!

Такая сонная. Милашка. Быстро-быстро спросонья захлопала пушистыми ресничками. В глазах крошки отразилось полное непонимание. Ещё не пришла в себя после ночи спящая красавица. Кажется, её разбудил стук моего ошалевшего сердца в момент, когда девчоночка мирно дремала, прижимаясь ухом к крепкой мужской груди, а я, напротив, не успел продрать глаза, как уже вовсю помышлял о всяких непристойных пакостях, мечтая овладеть невинным ангелочком самыми нескромными способами.

Не удержался. Плюхнул ей на бедро свою здоровенную лапищу, легонько сжал. Алевтина дёрнулась. Как я и думал. Чёрт! Быстро оттолкнулась руками от моей груди, шустро вскочила на ноги и, заикаясь, пробормотала:

— О-очнулся? Как ты?

Ухмыльнулся:

— Лучше не бывает. Здоров как был.

В качестве доказательства данных слов поиграл бицухами. Аля кивнула:

— Идем тогда домой. Не хочу причинять неудобства бабе Маше. Сможешь дойти? Сам?

— Ну-у-у, не знаю, — закатив глаза, я скорчил моську тяжелобольного пациента. — Если только ты меня обнимешь. Тогда да! Без проблем, — и бровями подёргал.

Аля-то щёчки надула, как у лягушонка, но, блин, к моему проклятому удивлению, она… Чёрт! Вытянула перед собой дрожащую ручонку. Сама! Правда, с неуверенностью. Будто сомневалась и топталась на месте, решая для себя: «Бежать или не бежать?»

Осторожно приподнялся на кровати, придерживаясь за раненый бок. Вытянул руку навстречу и уверенно переплел наши пальцы друг с другом. Крепко сжал. Взгляд — глаза в глаза. Мне показалось, или малышка растаяла? Превратилась в обмякшую, желейную лужицу. Будто её тело состояло не из плоти и костей, а из желе и воды. Но не от страха обмякла и расслабилась, конечно же, а от удовольствия. Почувствовала мой жар. Мою власть. Силу. Но главное, своей доминирующей хваткой я с абсолютной уверенностью дал ей понять, что она теперь не одна в этом мире, что её больше никто и кончиком ноготка не посмеет тронуть. А если вдруг тронет, то будет иметь дело со мной. А у меня, сцука, разговор короткий. И разговариваю я не словами, а кулаками.

***