Буйный Терек. Книга 2

— Обожди, кунак-апчер, моя вперед пойдет. Ты тут стой, ничего худа не будет, — остановив Небольсина, сказал переводчик и вместе с двумя ехавшими рядом с ним посланцами Кази-муллы поскакал навстречу чеченцам.

— Орда и есть… Ни порядка, ни субординации. Да те ли они, которых мы ждали? — все еще неуверенно сказал подполковник.

— Они самые, вашсокбродь, вон каким полотнищем машут, — успокоил его казачий сотник.

Чеченцы съехались, о чем-то шумно поговорили, и затем переводчик крикнул, махнув папахой:

— Казак стой своя места, апчер айда сюда… Имам гости зовет…

Когда трое вестовых и подполковник подъехали к чеченцам, Небольсин, Булакович и переводчик уже оживленно беседовали с конниками имама, высланными навстречу русским парламентерам.

Казачья полусотня должна была через сутки снова прибыть на это место и здесь ждать возвращения посланных.

Вековой лес, суровый, с уходящими ввысь кронами, закрыл небо, и только иногда, когда конная группа выезжала на редкие прогалины или переходила вброд речки, солнце озаряло землю, заливая светом почерневшие стволы чинар и насупленных, чем-то недовольных дубов. Потом конники снова исчезли среди стоявших плотной стеной лесных великанов.

— Сколько тут ни руби просек, дороги не будет, — подавленно сказал подполковник. Его угнетали тишина, и неподвижность огромных ветвей, и полутьма от переплетенных крон.

Чеченцы вели русских тропами, по которым вряд ли когда-нибудь ходил русский солдат.

Они торопились, стоянок почти не было. Иногда, спешившись, вели в поводу коней, пробираясь через вздутые, вылезавшие из-под земли толстенные корни могучих великанов, бесконечной сплошной стеной громоздившихся вокруг. Эти недолгие минуты служили отдыхом коням и давали возможность людям разогнуть спины и размять затекшие от долгой езды ноги.

Подполковник Филимонов, не привыкший к подобным поездкам, устал, да и Булакович, уже давно служивший в пехоте, отвык от подобной езды.

Чеченцы, как бы не замечая усталости русских, по-прежнему быстро двигались вперед, и только Небольсин, иногда по полдня не слезавший с коня, легко и свободно следовал за ними.

Часам к семи вечера лес стал гуще, закрылся черной пеленой. Мрачная тишина лишь изредка нарушалась цокотом подков, неловко стукнувшихся о корневища, да хриплым дыханием притомившихся людей.

Наконец лес кончился. Впереди замелькали редкие огоньки. Послышался лай собак. Открылась большая поляна, блеснула под светом появившейся луны вода. Это была речушка, на другой стороне которой находился хутор Ичик.

Когда кавалькада перебралась на противоположный берег, к ним подошли люди, и кто-то на сносном русском языке сказал:

— Добра вечер. Имам ожидает… говорит, салам.

Уставшие от долгой езды офицеры с удовольствием пошли за посланцем имама.

— Вот этот сакла ваша дом… Тут умывайся, тут отдыхни, тут кушай и спат… Завтра утром имам пойдем, говорить будешь, — вводя гостей в саклю, сказал человек, встретивший их возле переправы.

Что-то знакомое послышалось Булаковичу в его голосе.

— Издравствуй, ваша блахородия… Наверно, забул Ахмед? Помнишь Черкей, сакла старшина, Ахмед — казанска татар, помнишь?

— Ахмед, голубчик, жив!.. — бросаясь к нему, воскликнул Булакович.

— Живая… Ты тоже здоров, ваша блахородия… апчер форма, прапорщик, слава аллах, се живы, се хорошо ест, — обнимая прапорщика, взволнованно сказал татарин.

— Это кто ж такой, старый приятель, что ли? — удивленно спросил Филимонов.

— Тог, кто спасал нас в плену, кто кормил пленных солдат и кого до конца своих дней помнить должен, — ответил Булакович.

— Э-э, — махнул рукой татарин, — дело було такой, голодная солдат, хлеб мало, харчи мало, рази я чужой али собака… не нада, ваша блахородия, поминать…

— Совестливый, с душой, — похвалил подполковник. — А где по-русски научился?

— Казанский татар я, вашесокблахородия, солдат был, убег… бульно фитфебил мучил…

— А-а, дезертир, значит… — покачал головой подполковник.

— Он переводчиком у имама служит, завтра, наверное, переводить станет.

— Так точно, имам утром говорит будет. Давай письма, имам читать будет, думать будет… Шамиль-эфенди, Гамзат-эфенди, ших Шабан и другая большой мюрид читать будут… — сказал переводчик.

— Это как же так?.. Письмо мы должны передать лично, — начал было Филимонов.

— Не все ли равно, господин подполковник? Главное, что мы довезли и передали его имаму. У них впереди целая ночь, они ждут и, обсудив, завтра уже дадут ответ, — сказал Небольсин.

— Правильно… имам читает, се думают, завтра — ответ, послезавтра айда назад…

— Ну что ж, бери, отдай своему имаму, скажи, завтра встретимся, — солидно заключил подполковник.

— А теперь отдыхай се, мой руки-ноги, кушай, спат ложись… Завтра ух какая народ ожидает, — унося письмо, сказал татарин.

Спустя час делегация полковника Клюге крепко спала в чеченском хуторке Ичик.

На другой день, в начале десятого, русских позвали к Кази-мулле.

Хутор был небольшой, домов в десять. Вооруженные мюриды стояли группами, с любопытством оглядывая проходивших мимо офицеров.