Буйвол

Французы после еды обычно пробивали все пустые банки, или расплющивали их, чтобы никто не мог ими воспользоваться. Поэтому годную для дела, не изуродованную жестянку редко можно было найти. А в руках у Бай их было целых четыре штуки. Но не успела мать договорить, как Хьеу вырвала у нее из рук злополучные банки и бросила их в груду разбитых. Потом она отвернулась от матери и стала продолжать свой путь.

Бай ничего не поняла, растерянно посмотрела вслед дочери и пробормотала:

— Что такое с ней случилось? Чего это она так рассердилась?

Но подбирать жестянок не стала. Минуту назад, увидев эти банки, она обрадовалась и подумала, что их надо взять с собой. Правда, они не так уж ей были нужны, но почему же не подобрать? Дочка вырвала, а затем бросила их: наверно, с ней что-то случилось? Как жалко! Бай знала: характер у Хьеу ласковый, она очень любит свою мать, но если с дочерью что-нибудь происходит, она никому и никогда не скажет ни слова. Поэтому, когда Хьеу стала удаляться, мать не позвала ее обратно. Бай начала подниматься на холм, где уже толпилось много народу. Что там случилось с партизанами? Когда Хьеу позвала мать с собой на гору, Бай отказалась: она горевала о разграбленном дотла доме, об убитом буйволе. Но что делать? Надо примириться с пришедшей бедой. Как там партизаны?

Какой ужас! Все говорили о смерти Баи и Фана. Враги очень жестоки!

* * *

Хьеу спустившись вниз, обошла поле и приблизилась к дому дядюшки Тоая. В доме Тоая побывало много крестьян и политработников. Но к приходу Хьеу люди уже разошлись, остался только председатель сельского комитета Льен-Вьета. Это председатель попросил всех разойтись по домам, чтобы Чо мог отдохнуть.

Дом опустел. Чо лежал на кровати, голова его была перевязана чистым бинтом. Юноша был бледен, как полотно. Когда Хьеу подошла к постели Чо, он улыбнулся ей. Она спросила, как он себя чувствует, а потом спустилась в кухню, чтобы сварить ему кашу.

Необходимо было перевязать Чо и сделать ему укол. Хоя пошел за секретарем уездного комитета, который умел лечить.

В доме остались только Чо, его отец Дау и хозяин дома Тоай. Дау шагал взад и вперед, в кухню и обратно, и не знал, что бы такое сделать для Чо. Хозяин, сидевший на пороге у двери, видя беспокойство Дау, потянул его за штанину.

— Присядь, отдохни. Сейчас он поест, ему сделают укол и перевязку, ты не беспокойся, все будет в порядке. Он отдохнет немного, и силы вернутся к нему. Ему здорово повезло, подумай только, уцелеть в такую минуту!

Дау нерешительно остановился, потом сел на порог. Оп не произнес ни слова. Вдруг он посмотрел во двор. Оттуда поносились слова:

— Ну, давай поторапливайся! Делай свои дела! Сейчас открою и накормлю тебя.

Племянник хозяина собирался выгнать буйвола в поле — на пастбище.

В этом районе было очень мало удобрений. В основном — навоз от буйволов и свиней. Но свиней редко держали — рискованно и невыгодно: оккупанты отбирали их при налетах на селения. Много буйволов они убили и угнали. Сейчас осталось всего два-три буйвола на целую деревню, а в некоторых, насчитывающих население в четыреста-пятьсот человек, оставался всего один буйвол. Поэтому навоз очень берегли. Прежде чем выпустить буйвола в поле на работу или накормить, животное задерживали в хлеву, чтобы он сделал «свои дела».

Племянник хозяина, держа в одной руке веревку, продетую через ноздри буйвола, а в другой кнут, стоял перед буйволом и повторял:

— Ну, давай, давай! Сейчас же открою хлев и накормлю тебя. Давай, давай…

Он много раз твердил одно и то же. Буйвол попятился назад в хлев. Он мотал головой, двигал ушами и крутил хвостом, отгоняя мух.

Дау взглянул на Тоая, будто хотел спросить у него: «А где же мой буйвол?» Потом он крикнул мальчику во двор:

— Эй, ты не видел моего буйвола? Не знаешь, куда Сон увел его?

Мальчик ответил:

— Нет, я не знаю, где Сон.

Тоай подхватил:

— Конечно, он не знает. Твой буйвол с другой деревни, откуда ему знать.

Дау подумал: «Ну, конечно, откуда ему знать, где Сон и где мой буйвол? Но все-таки, где же мой буйвол?» Он забеспокоился.

— Буйволов с вашей деревни, наверное, угнали в лес, — сказал Тоай, — больше некуда. Очевидно, они уже вернулись.

Хьеу, выйдя из кухни, вмешалась в разговор:

— Нет, еще не вернулись. Другие ребята уже дома, а Сона нигде не видно.

Тоай продолжал:

— Еще не подсчитали точно, сколько убито буйволов во время этого боя, но говорят много: около семидесяти.

Дау быстро поднялся с места:

— Около семидесяти! А где же мой буйвол?

Чо молча слушал весь разговор, но тут он не вытерпел и обернулся к отцу:

— Сходи-ка, отец, посмотри. Утром я видел, как мальчишки вместе с Льенгом погнали буйволов в лес.

Хьеу сказала Чо:

— А нашего буйвола французы застрелили. Хорошо еще, что Льенга хоть и сильно избили, но потом отпустили.

Чо даже привстал.

— Правда? Вашего буйвола убили?

Потом он обернулся к отцу:

— Отец! Сходи поскорей, посмотри, вернулся ли Сон!

Видя нерешительность Дау, Тоай сказал: