Букелларий

Зная константинопольцев, уверен, что начальству скажет, что я запросил пять тысяч, и две положит себе в карман.

— Нет, деньги вперед, — потребовал я. — Иначе вам будет дешевле убрать и меня.

— Мы всегда выполняем свои обещания! — изобразив обиду, произнес он.

— Я пока не знаю, как вы поступаете, но, если такая возможность есть, ее надо предусмотреть, — возразил я.

— Давай выберем промежуточный вариант — половина вперед, половина после выполнения задания, — предложил Петр Лардис.

— Можно и так, — согласился я.

— Тогда я передам, чтобы привезли деньги. На это уйдет несколько дней, — согласился он. — А ты пока подумай, как лучше выполнить задание.

— А что тут думать?! — пренебрежительно молвил я. — Он любит загонную охоту и часто отрывается от охраны. Я пару раз встречался с ним в довольно глухих местах.

Хан Тервель — заядлый охотник, даже на войну взял с собой большую свору собак, голов с полсотни.

Из моих слов Петр Лардис сделал вывод, что я правильно понял, кого надо убрать, и пообещал:

— Постараюсь, чтобы деньги привезли послезавтра.

Глава 3

23

В лесу меня почти всегда накрывает благодать. Люблю его, но странною любовью. Как турист, что ли. В море я живу, а в лесу отдыхаю, даже если приехал по делу. Я спрятался между елями. От них идет аромат хвои, настолько ядреный, что кажется, будто мои легкие стали липкими изнутри. Где-то неподалеку барабанит дятел. Мне почему-то приходит на ум вопрос: а дятлам бывает скучно? Наверное, нет. Скучают только люди и домашние птицы и звери, а на воле всегда много проблем.

Вот и мне надо сейчас решить свои. Они трусцой скачут по лесной дороге метрах в пятидесяти от меня. Не пойму, кто они по национальности, но явно не булгары или славяне. Скорее всего, служили в болгарской легкой коннице. Интересно, что им пообещал Петр Лардис за слежку за мной? Наверное, больше, чем получили бы, оставшись на службе. Если бы им, конечно, досталось хоть что-нибудь в случае смерти хана Тервеля до того, как римляне расплатятся с ним.

Посол, как и пообещал, через день передал мне в укромном месте три кожаных мешка с золотыми монетами, по пятьсот в каждом. Я их прикопал в лесу после того, как мы расстались. В лагере сразу бы почуяли неладное, увидев, что у меня появилась ноша небольшая, но весящая шесть с лишним килограмм, а так я вернулся с охоты налегке, мол, не повезло ничего подстрелить. Вечером сказал Котрагу, что мне надо срочно смотаться в Адрианополь, где оставил двух запасных лошадей. Якобы городские чиновники решила наложить на них лапу, сочтя бесхозными. Сотник поверил мне и пообещал придержать мою долю из наградных, если их будут раздавать до того, как я вернусь. Каждый воин болгарской армии знает, что римляне пообещали отстегнуть щедро, а хан Тревель не жлоб, поделится со всеми. Единственным неясным моментом была сумма, которую получит каждый. Если пехотинцы-славяне мечтали о десяти солидах, то булгары из моей сотни разевали рот на двадцать, а то и на все пятьдесят.

Утром я вместе с Бамбером покинул лагерь и поскакал по римской дороге в сторону Адрианополя. Петру Лардису сказал, что расположусь в Бизье — другом небольшом городке в суточном переходе от Мелантии. Оттуда и буду выезжать на выполнения порученного мне задания, пока не добьюсь результата. Тогда спрячусь где-нибудь и после ухода болгарской армии приеду в Константинополь, чтобы стать турмархом. Поскольку посол вырос в столице, а каждый житель её настолько привык к вранью, что не верит даже самому себе, то прикрепил ко мне наблюдателей. Может быть, просто проследить, чтобы я не удрал с деньгами, а может быть, не просто. Я заметил этих трех всадников, как только отъехал на пару километров от лагеря болгарской армии. Обычно попутчики стараются сбиться в группу побольше, чтобы не так страшно было и появился шанс справиться с разбойниками, если нападут, а эти старательно держали дистанции, хотя я специально поехал медленнее.

Отдалившись от лагеря километров на двенадцать, я свернул на проселочную дорогу, проскакал быстро до второго поворота и спрятался в ельнике. Троица появилась примерно через полчаса. Потеряв меня из вида на петляющей дороге, немного растерялись. С одной стороны им, наверное, приказали не светиться, чтобы я не догадался, зачем их послали, а с другой — нельзя было упустить меня. Я дал им проехать вперед, после чего расстрелял из лука, начав с заднего. Он, кстати, оказался самым живучим, даже попытался ускакать, но после попадания второй стрелы в затылок под обрез серой войлочной шапки, кувыркнулся с коня в светло-коричневую дорожную пыль, будто хотел нырнуть в нее «рыбкой».