Букелларий

Не знаю, откуда взялась цифра в триста семьдесят пять тысяч убитых, раненых и взятых в плен мавров во время сражения у Тулузы. Трупы никто не считал, не говоря уже о раненых. Во всей вражеской армии было не больше тридцати семи с половиной тысяч, и значительная часть их благополучно удрала. Даже количество пленных нельзя было точно установить, потому что многих присвоили по-тихому, чтобы не отстегивать правителю Аквитании. Судя по не очень сильному падению цен на рабов, речь могла идти тысячах о двух, максимум трех. Значит, мавры потеряли где-то около двадцати тысяч, что тоже немало. Особенно, если учесть, что погибла самая активная, пассионарная часть арабского суперэтноса. Это поражение сопоставимо с тем, во что вылилась им осада Константинополя, но в школьные учебники по истории не войдет, по крайней мере, я о нем не читал ранее. Наверное, всего лишь потому, что потомки Эда Большого не станут королями Франции, а будут в лучшем случае герцогами Аквитании, которым по статусу не положено одерживать эпохальные победы. Пока что он независимый правитель и принимает поздравления и подарки от всех, включая Карла Мартелла и папу Римского Григория Второго, не опровергая фантастическую цифру вражеских потерь. Чем больше людей будет считать, что он такой крутяшка, тем меньше будет желающих напасть на Аквитанию.

Вторая важная и недоказанная информация — это приписываемое мне убийство Аль-Самха ибн Малика аль-Хавлани, вали аль-Андалуса. Я как-то во время пира проболтался, что всадил пику в спину чуваку в пурпурной тунике, а он потом исчез. Мои слова сопоставили со слухом, что вали был тяжело ранен, благополучно вынесен подчиненными с побоища, но вскоре умер, и Эд Большой решил, что за смерть вражеского полководца надо наградить меня. Поскольку такое, если и не было, то вполне могло быть, я не стал отбиваться от милости сеньора, получил довольно значительный участок земли неподалеку от Аквитанской дороги, ведущей в Бордо, и стал богатым землевладельцев. В общем, исполнилась мечта идиота. Правда, обзавелся землей не, как предполагал по прибытию в эту эпоху, за деньги, которых у меня в тот момент опять было предостаточно, а добыл мечом, точнее, пикой. Случившееся окончательно утвердило меня в мысли, что золото — ничто, сталь — всё. Так что нет смысла прятать клады на радость другим.

Большую часть моих земель составляла целина, то есть подарок был еще тот, если бы достался обычному человеку. Я нанял лесорубов, которые до конца лета основательно расчистили от деревьев и кустов доставшееся мне, а строители возвели из бревен дома для крестьян. После чего целина была поднята. По большей части нынешние крестьяне пашут деревянными сохами, изредка, у зажиточных, с железными сошниками, хотя здесь уже известен придуманный римлянами плуг с колесами. Другое дело, что на плуг у крестьян не хватает денег. Глубина обработки сохой в лучшем случае сантиметров десять, и при этом верхний пласт земли не переворачивается, а всего лишь отваливается в сторону. Целину ей поднимать трудно. Мало того, что требуется сильный и умелый пахарь, так еще и волов надо три-четыре пары. Для меня не было особой проблемой заказать железные плуги, купить четыре пары волов и нанять еще три четверки. С их помощью опытные пахари, работая по переменке, подняли осенью столько целины, что хватило на четыре деревни по двадцать дворов в каждой. Я разделил вспаханную землю на одинаковые участки, посадил на них купленных рабов, а оставшиеся передал в аренду свободным крестьянам. Рабов было намного больше, чтобы и вольные арендаторы привыкали к мысли, что они моя собственность. Каждой деревне выделил в совместное пользование по плугу и паре волов, забирая за это еще часть урожая, и посадил на неугодьях оливковые деревья, которые начинают плодоносить только через двадцать лет. Мне спешить некуда, потому что постараюсь задержаться в этой эпохе подольше. В общем, вопреки анекдотам из двадцатого века, не побоялся основательно вложиться в сельское хозяйство. К удивлению других землевладельцев, моя собственность стала приносить стабильный и довольно приличный доход. Благодаря глубокой вспашке, урожаи зерновых были сам-семь и даже восемь, а не три-пять, как у других. Несмотря на более высокую арендную плату, крестьяне в моих деревнях жили лучше, чем у других землевладельцев. Само собой, никто из них не уходил от меня поискать, где лучше.