Букет белых роз (СИ)

— Да, отрежьте. Она предала наши чувства!

Юлиэль окинула его кротким, но убивающим взглядом, буквально затыкающим рот:

— Между нами не было никаких чувств, Эш.

Архангел все еще упрямился, но, зная о всемогуществе Царя Небесного, не смог поступить иначе. Стиснув зубы, мужчина вытащил меч из ножен.

Рукоятка скользила в потной от волнения руки, но все-таки, убивая в себе чувство жалости и любви к Ангелу, Михаил поднял оружие над головой.

Прощай, небо.

Опущенная на колени, Юли испустила едва ли крик. Скрючилась, сжалась, даже внутренне.

Прошептала улыбаясь сквозь реки слез:

— Я счастлива… Спасибо вам, Михаил…

Это были ее последние слова, перед тем как она, мокрая, полная воплей, приняла изгнание и почувствовала, как непривычно легко и больно сзади.

Больше не Хранитель.

Теперь падала. Падала, не жалея ни о чем. Сквозь облака, над землей, под солнцем.

И обязательно разобьется. Другого пути нет.

Но внезапно Юли почувствовала, что кто-то ловит ее на лету и прижимает к груди.

Девушка сразу узнала эти руки. Эти волосы.

Давящий воздух срывал слезы с ресниц, и эти капли шариками стекали по щекам.

Снизу вверх.

***

Кровь, хлеставшая чернотой из лопаток, въедалась пятнами на поверхность операционного стола. Несколько мужчин, замаскированных халатами и масками, рьяно и упорно боролись за жизнь девушки. Когда ее везли в реанимацию, она кричала от боли так, что подняла на уши практически три этажа и тем самым нарушила покой лечащихся.

Буквально вырвать крылья с корнем и разодрать кожу… Придать хранителю отвратительный вид как внутри, так и снаружи…

Это так унизительно.

И теперь… Юли спала под действием наркоза. Но даже в таком состоянии, шинигами Сатклифф, сжимающий ее руку, не отходил от девушки ни на шаг. Как будто это их последняя встреча.

Согласно легендам Небесного Мира, изгнанные ангелы, лишившись крыльев, умирали мучительно, но ровно сутки. Потому что не было помощи. А здесь…

Чувствуя похолодевшие пальцы, Грелль, который задыхался от волнения, в очередной раз принялся отвлекать сосредоточенного на операции мужчину.

— Скажите, она будет жить?

Тот, прикованный взглядом к растерзанной спине девушки, продолжал зашивать левый шрам. Хотя в мыслях удивлялся: за всю практику этот случай у него одинарный. Как такое вообще возможно, думал, но словами выдавал совсем другое:

— Все зависит от того, как пройдет операция. Но ваша девушка потеряла слишком много крови. Если она будет жить, то восстановиться будет трудно.

Грелль, вконец задрожавший, как испуганный мальчик, прижал к губам запястье Юли. Ему казалось… Пульса нет. Казалось.

Рвано прошептал, как будто дышал остатками кислорода:

— Нет… Я не хочу потерять ее второй раз.

Врач впервые скосил глаза в сторону жнеца:

— Могу сказать вам одно: молитесь. Если она вам так важна, то просто молитесь. Бог в помощь, мистер Сатклифф.

Если бы они знали, что он и есть Бог, только не вдыхающий жизнь, а заглатывающий ее целиком.

Но мир перевернулся вверх дном. Изменился.

Впервые Смерть хотела спасти Жизнь. И вторая — выживала ради Смерти. Безумство, но горькая правда.

Так не должно быть. Только все осуществилось вопреки написанным правилам.

Шла новая война и новое сражение, где не было слез, только преждевременный счет истекающих секунд.

Вдруг кардиомонитор, отражающий зеленые мелкие волны, с монотонным звуком показал ровную линию, как звенящую струну. Ни на каплю не дрогнувшую предвестницу исхода.

Все оборвалось внутри каждого…

Пальцы жнеца, ослабши, разжались.

Рука девушки свисала с края операционного стола.

***

— Грелль!!!

Меня, вскочившей на кровати и задыхающейся, коснулась поволока холодного пота, а в голове летали и разбивались на части мысли. Совсем недавно — элементы долгого напряженного сна.

Не соображая, что делаю, я искала руку моего мужчины.

Моей опоры и поддержки.

Пальцы буквально цеплялись за простыню, старательно пытаясь почувствовать тепло пальцев.

Грелль явственно ощущал властвующий над сознанием страх, выдаваемый учащенным дыханием, и первый завладел моей ладонью и талией, притягивая вниз. И я поддалась ему. Потому что не могла иначе.

Господи, это всего лишь сон… Это ненастоящее. Я дома. Я здесь.

Он здесь.

Все еще не отошедшая от иллюзий, я дышала шинигами в лицо. В вечернем полумраке видела его обнаженную грудь. Под простыней, которая сдвинулась на его узкие бедра, очерчивались контуры согнутых ног. Каждый новый год украшал внешность жнеца, и сейчас я не могла ничего выразить, кроме восторга.

— Тебе снова приснился кошмар? — Грелль, будто бы прикованный головой к подушке, лежащий на правом боку, поднял брови над встревоженными зелеными глазами.

Его рука передвигались от талии к шее.

Я все еще дышу на него. И в него.

Близко.

— Все тот же день… ничего нового…

Теперь Сатклифф больше не спал, обхватывая рукой мой затылок и целомудренно целуя в лоб.

— Успокойся… Я рядом с тобой.

Кожей я ощутила его обручальное кольцо на прижатом к голове пальце.

— Почему ты не можешь отпустить прошлое? — не понимал Грелль, перебирая мои волосы и заглядывая в глаза. Как в саму душу.