Букет эмоций

Было время послеобеденного намаза. Аслан угрюмо разглядывал свою лошадь, обвешанную поклажей спутницы. Ему со спины лошади придётся снимать всю поклажу. Затем заново вешать на неё. Недовольно бурча, взялся высвобождать лошадь от поклажи. Не оставлять же её под тяжёлым грузом, пока они с этой тюремной крысой сделают намаз!

Он быстро управился со своей задачей. Прогулял лошадь после дальней дороги, давая возможность остыть. Напоил, стреножил, отпустил на луг. У ручья сделал омовение, помолился.

* * *

Бригадир понял, что спутница не собиралась молиться, вдоль ручья пошла за кусты, остановилась у небольшого углубления с водой. Присела на валун, сняла обувь, чулки. Горсточками вычёрпывая, плеснула воду себе в лицо, от пота вымыла глазницы. Опустив ноги в углубление с водой, блаженно зажмурилась. С головы стянула шаль, бросила в заводь. Затем, встав на колени, опустила голову в воду. Но этого ей показалось мало. Вытаскивая камни наружу, она освободила себе место так, чтобы, растянувшись, смогла прилечь. Легла, наслаждаясь. Холодная вода, как рукой, с неё сняла усталость. Она интуитивно оказалась в месте сбора магической силы воды. С себя стащила всю одежду. Ополоснула в воде, повесила сушиться. Помыла азиатские калоши. Прислонила их к кустам. Вновь легла в выбоину, довольно покряхтывая. Речная вода бодрила её, придавала лёгкость, свежесть. Вышла, из узелка достала холстяное полотенце, чистое платье. Вытерлась, оделась. Присела за кустами, подставляя открытую грудь, руки, рукава на которых были закатаны до локтей, лучам солнца. Зажмурила глаза. Не заметила, как задремала.

Перед глазами пронеслись картинки из её тюремной жизни. Вздрогнула, ужаленная оводом. Приоткрыла глаза. Ей показалось, долго спала. Она испуганно огляделась, но, заметив лошадь, которая мирно паслась неподалёку, успокоилась.

Её вещи высохли. Босыми ногами ощущая приятную свежесть луговой травы, прошлась к месту стоянки. Из мешка вынула узелок с едой – лаваш, кусок сыра, бутылочку с молоком. Перекусила на скорую руку. Крошки смахнула в рот, а оставшуюся еду завязала в узелок. В солдатскую фляжку набрала воды. Узелок с фляжкой сунула в мешок, перевязала тесёмкой. Она готова отправляться дальше.

Прежде чем запрячься в мешок, ещё раз оглядела горизонт на западе. Он, искрясь ледяным панцирем и снегом, возвышался над нею. Главный Кавказский хребет, из селения казавшийся далёким и чужим, перед ней, казалось, находится на расстоянии вытянутой руки. С этой площадки ей открывался совершенно другой вид – дикий, первозданный. Хребты главного Кавказского хребта, его вершины упирались в небесный купол. Под ней углублялись бездонные ущелья, распады, откуда выползали караваны кочующих белёсых в лучах солнца туч.

Аслан, сидя спиной к спутнице, тоже обедал. Покончил с обедом. Остатки еды, завернув в полотенце, положил в хурджины. Быстрыми уверенными движениями весь скарб повесил на спину лошади. Поклажу накрепко перевязал бечёвками. Не перекинувшись ни словом со спутницей, взяв лошадь под узду, двинулся дальше.

Спутница присела перед мешком, сунула руки в лямки, встала, последовала за ним.

Они безостановочно шли долгих мучительных два часа.

Наконец за очередным холмом показалась животноводческая ферма, крытая шифером. Рядом с фермой приютились два домика, тоже под шифером. Бригадир остановил лошадь у первого домика.

* * *

К приходу гостей животноводы после чаепития с веранды расходились по своим каморкам. Собирались отдохнуть перед вечерней дойкой. Но, когда с каменистой вершины за домиком послышался стук копыт лошади и недовольное ворчание Аслана, доярки из каморок, хлопая дверьми, стали вновь выходить на веранду.

Одна из них проговорила:

– Я же говорила, сегодня к нам прибывает бригадир с новой дояркой.

Из-под арбы, которая долгое время стояла во дворе без дела, высунула голову старая собака. Два-три раза тявкнула. Чихнула, почуяв знакомый запах спиртного вперемешку с чесноком и кислым запахом овчинной телогрейки, пропитанной потом; задней лапой почесав за ухом, уползла обратно.

– Старый козёл! Кажись, явился. – Ашаханум, вечно недовольная языкастая доярка, с дочерью Зайнабат вышли первыми. Прибывшая с бригадиром женщина не замечала их, чем нажила себе врагов.

Аслан остановил лошадь у крыльца домика. Стал с её спины стаскивать поклажу.

– Вот, бабы, примите помощницу. Она не простая. Самая что есть бубновая, – бригадир злорадно улыбнулся, смакуя, какую ядовитую змею в их логово запускает.

– Нам нужна доярка не бубновая, а самая работящая! – выпалила тётушка Ашаханум.

Прибывшая мужеподобная женщина, не замечая доярку со злющими глазами, ни с кем не здороваясь, свои вещи, принимая с рук бригадира, складировала на веранде. Там же собирались остальные доярки, пастух с соседнего дома, какие-то оборванцы с пастушьими палками в руках.