Букет из Оперного театра

— Что же сталось с мальчишкой? — От рассказа Хача Тане было не по себе.

— Да шут его знает! Сгинул в катакомбах, исчез без следа. Превратился в призрак. Наверняка нашел здесь свою могилу. Так что есть где-то поблизости еще и эта неприкаянная душа.

— Да верить ли мне в твой рассказ? — воскликнула Таня. Ей было так страшно, что она задрожала.

— Чистой воды правда! Мы с отцом знали людей Седого, которые своими глазами видели, как он горло себе перерезал словно по указке мальчишки. Мальчишка был колдун! — Похоже, на Хача не действовали никакие доводы.

Катакомбы действительно были страшным местом. И, чтобы дойти до конца и не свихнуться от ужаса, Таня поняла, что надо сохранять молчание. Замолчал и Хач. Видно, и ему было не по себе. Внезапно они почувствовали запах морской воды.

— Почти пришли, — сказал облегченно Хач.

Еще через несколько метров прямо в потолке показалась железная крышка люка.

— Вот он, твой ход. — Хач аж заулыбался. Но сразу же стер улыбку с лица. — Откроешь его — заберешься в погреб дворца, а оттуда до любой комнаты рукой подать. Хорошо то, что в погребе нет людей, он всегда пустой. Даже продуктов в нем не держат. Раньше держали, теперь нет. Ну, забираться будешь, или как?

Он открыл крышку — поддалась она легко. Потом подсадил Таню вверх. Уцепившись руками она… оказалась в полной темноте. А Хач уже закрыл крышку. Через время, привыкнув к темноте, она разглядела небольшую кучу угля. Наугад сделала шаг вперед и… И вдруг сзади ее схватили сильные руки. Кто-то зажал ей ладонью рот. Таня развернулась — и сразу же передумала кричать. Это был Володя Сосновский.

Глава 18

Первый выпуск газеты. Секретное совещание. Новый сыщик из Киева. Возвращение Трацома. Покушение на Гришина-Алмазова. Взрыв

Красочный, разноцветный рассвет вставал над морем — необычно яркий для холодного зимнего дня. Бывали такие просветы — зима вроде бы успокоилась, решив ненадолго вернуть в уставший от холодных сумерек город солнечный праздник света и красоты.

Этот необыкновенный рассвет больше подходил для ранней весны. И редкие горожане, заставшие на улицах города первые рассветные лучи, с удовольствием вдыхали прохладный запах, полный бодрящей свежести моря, в котором ароматной, совсем не горькой нотой чувствовалась морская соль.

Первыми, кого застали лучи этой красоты на улицах, были мальчишки, которые под типографией ждали самого раннего выпуска утренних газет. Как пестрая стайка нахохлившихся воробьев, они толпились у закрытых ворот типографии, согреваясь этим ранним морозным утром лишь топтанием на месте. Каждый из них стремился занять очередь пораньше, чтобы первым получить свою порцию газет, а затем с криками и улюлюканьем рассыпаться по еще спящим улицам города, стремясь поскорее продать свой скоропортящийся товар.

Скоропортящимся он был потому, что новости следовали беспрерывно, сбивая с ног одна другую и этих пацанов — в буквальном смысле слова. Утренние новости устаревали и выходили из моды к обеду, их заменяли обеденные. Что же касается обеденных, то их полностью перечеркивали вечерние, которые переворачивали утренние и дневные вообще с головы на ноги.

Именно поэтому газеты расходились хорошо. Утренние, дневные, вечерние выпуски разлетались как горячие пирожки — эта расхожая фраза отражала действительное положение вещей. Люди хотели быть в курсе событий, знать о том, долго ли продлится эта шаткая стабильность, насильно поддерживаемая французскими кораблями на рейде и французами, засевшими во власти Одессы.

Но вездесущие газеты знать этого не могли. Оставалось лишь строить прогнозы, которые больше были похожи на фантастические сплетни. Но, озвученные со страниц газет, эта полудомыслы-полусплетни расходились так же хорошо, как и реальные факты, создавая некую иллюзию стабильности, при которой хоть ненадолго, но можно было задумываться о будущем.

Типография открывалась около половины шестого утра. Именно тогда мальчишки получали пахнувшие свежей типографской краской газеты, которые печатались ночью. К утреннему кофе ранние пташки — горожане, сидящие в открытых кафе, получали пригоршню свежих новостей из никогда не спящего города. Сначала доставлялись в кафе — все заведения первыми получали свежие номера, потому что это был давний ритуал, к которому привыкло большинство жителей Одессы, когда к утреннему кофе полагалась свежая газета. Эта привычка укоренилась настолько, что горожане не могли без нее жить. Именно ради этого и толпились под типографией уличные мальчишки — разносчики газет.

Это был бизнес исключительно одесских сорванцов, которые давно захватили монополию на торговлю газетами и не подпускали к нему взрослых. Несмотря на то, что большинство уличных мальчишек давно примкнуло к многочисленным бандам и в свободное от газет время училось воровать кошельки, бизнес по продаже газет считался делом честным и стабильным. А потому мальчишки держались за него изо всех сил.