Букет из Оперного театра

Они были уже в погребе, люк был под их ногами, и Тане вдруг стало невыносимо страшно отходить в сторону, в темень, и терять эту единственную реальную опору под ногами. Но Володя действовал решительно. Не переставая зажимать Тане рот ладонью, он потащил ее в сторону от люка, туда, где они смогли прислониться к шероховатой стене. Темнота почти полностью скрывала очертания их тел. Голоса теперь звучали отчетливей — просто за стеной.

— Хорошо, что ты пристрелил эту падаль, — грубый, хриплый бас прозвучал совсем близко — от неожиданности вздрогнули и Таня, и Володя. По интонации, по выражениям, по характерному, словно простуженному звучанию она сразу поняла, что это говорит бандит.

— Он сюда давно шастал, в погребе воровал, — продолжал бас, — давно хотел выдрать ему ноги. А теперь вот тебе и шанс! Давно уж я так не веселился.

— Думаешь, он один сюда пролез? — раздался второй голос.

— А с кем еще? Да не первый раз он сюда швендяет, швицер задрипанный, пес старый, — хмыкнул первый, — тырил жрачку. Шибко шустрый.

— Разве тут есть жрачка? — с удивлением протянул второй. — Да и шо ты: шустрый, шустрый — старый он был. Совсем старый. Песок сыпался. Зубу не понравится, шо ты старика застрелил.

— Золотой Зуб еще спасибо мне за это скажет! — хмыкнул первый голос. — А как бы навел на оружие, тогда да как? Думаешь, Золотому Зубу этот задрипанный халамидник задороже его гешефта?

— Ой, Макуха, шибко умный ты за все говорить, — вздохнул второй бандит. — А вот не все так оно складно вылетает, как ты затырить хочешь.

Макуха. Это имя сказало Тане многое. Так звали бессменного адъютанта, правую руку Золотого Зуба, и в бандитских кругах он был хорошо известен своим крутым нравом. Макуха был известным мокрушником — сначала стрелял, потом говорил, на расправу был скор, и в любом виде (что в трезвом, что в пьяном) лез в кулачную драку, из которой часто выходил победителем. Его не любили, боялись и презирали. Несколько раз за скорую расправу хотели поставить на ножи, и спасало его только личное вмешательство Золотого Зуба, который почему-то очень дорожил своим придурковатым, бешеным адъютантом.

Сейчас присутствие Макухи во всем этом означало дело серьезное и практически личное присутствие Золотого Зуба, так как он доверял ему во всем.

Для Тани это было странно. Она наводила справки и знала, что дворец заперт, после бегства старого губернатора в нем никто не живет, и только время от времени его используют для светских приемов — балов, благотворительных ярмарок.

И вот оказывается, что дворец не просто обитаем, а занимают его серьезные люди — бандиты Золотого Зуба. Тане стало интересно, известно ли об этом Японцу, знает ли он о том, что затевают здесь?

— Шо делать будем со жмуриком? — Резкий голос второго бандита вырвал Таню из ее мыслей.

— А нехай за здеся лежит. Ночью подберем, в темноту. Щас тащить — все глазелки вылупят, люди вокруг хороводятся. Нехай таки до ночи лежит, — отозвался кто-то.

— А ночью шо? Скажем Зубу?

— А потом скажем. В море его протащим, на лодке, там чуть подальше, через катакомбы, есть выход. Камень к башке привяжем и на дно — никто не найдет. Лодка там есть. Выйти в море — раз плюнуть. А старику будет хорошо, — сказал первый бандит. И было понятно, что ему не до шуток.

— Не знаю, как тебе. Жалко старика, — вздохнул второй.

— А чего его жалеть? Швендил, как крыса. — Первый попытался сделать вид, что ему все безразлично. — И поплатился — получил крысиную смерть. В море — и всего делов. Ну шо, пойдем помаленьку?

— Вроде как пойдем. Зуб шо казал: где он свистнет?

— Да за Привозом на Молдаванке, там на Госпитальной для окраины. Пока туда.

— Под землей пойдем?

— Да ну тебя! — судя по всему, бандит перекрестился. — В эту могилу лезть! Шо я, крыса, шоб под землей шастать? Как люди — при белом свете пойдем. И не говори мне за погреб этот вонючий — сплюнь лучше. Жмурик пока тут лежит. Зайдем за ним в темноту.

И, продолжая переговариваться, бандиты удалились куда-то в глубину, и очень скоро голоса стихли. Тогда Таня высвободилась из рук Володи, тихонько шепнула:

— Надо посмотреть.

— Они точно ушли? — Так же шепотом ответил Володя.

— Видишь, свет исчез, значит, лампы забрали с собой. Пошли, — скомандовала Таня.

— У меня лампа есть. — Володя достал из-под полы тяжелый масляный фонарь, щелкнул спичкой, она обломалась, затем он достал вторую — и все вокруг осветилось желтоватым светом.

Они увидели, что действительно находятся в погребе, где в полу был люк. Возле одной стены была насыпана полугнилая картошка.

Держа фонарь наверху, Володя осветил нишу, словно выломанную в каменной кладке, и они быстро вошли в другое помещение.

Человеком, которого застрелил Макуха, был Хач. Бедный старик лежал на спине, вытянувшись в струну. Его лицо было залито кровью: она вытекла из глубокой раны во лбу. Две других раны остались на груди страшными черными кругами.